Камни вместо сердец

– Мы с ним переписывались о его планах приобрести принадлежащий жителям этой деревни участок леса. Селяне получат за это компенсацию, – добавил мой собеседник.

– Без общинных земель большинство деревень не в состоянии выжить.

– Так вы возразили бы мне на суде! Но сейчас я прошу вас дать мне честное слово не связываться с жителями Хойленда. – Винсент улыбнулся. – Что скажете? Дружбы ради?

Я осадил его взглядом:

– Вы не имеете права на подобные просьбы.

Тот пожал плечами:

– Но, сэр, если вы начнете подбирать себе клиентов среди этих селян, то едва ли сможете надеяться на хорошие отношения с мастером Хоббеем.

– Я не намереваюсь искать там клиентов. Но, тем не менее, не хочу ничем покупать у вас вашу вежливость. Либо вы относитесь ко мне как к собрату в профессии, либо нет.

Дирик отвернулся с саркастическим выражением на лице. Я посмотрел назад, на Барака, услышав, что он попытался завести разговор с Фиверйиром и резкий ответ последнего:

– Папский антихрист!

Посмотрев на меня, Джек воздел глаза к небу и покачал головой.

Мы продолжали уверенно продвигаться вперед и остановились только раз у ручья, чтобы попоить лошадей. Бедра мои уже начинали неметь. Винсент и Сэм отошли на несколько шагов, негромко переговариваясь.

– Путешествие не сулит нам ничего приятного, – обратился я к Бараку.

– Похоже на то. Я слышал твой разговор с мастером Дириком.

– Начинаю подозревать, что он из тех, кто начнет сутяжничать с придорожными птицами, если рядом не найдется людей. А что там Фиверйир говорил насчет антихриста?

Барак рассмеялся:

– Помнишь, некоторое время назад мы проезжали мимо людей, выкапывавших придорожный крест?

– Ну да. Теперь их немного осталось.

– Чтобы завести разговор, я сказал, что такая работа в жаркий день – не подарок. Фиверйир на это заявил, что кресты – это папистские идолы, а потом перешел к тому, что папа-де является антихристом.

Я простонал:

– Твердокаменный протестант. Этого нам еще не хватало!

В нескольких милях за Эшером наше быстрое продвижение закончилось. Мы уткнулись в конец долгой вереницы телег, задержанных на время починки находившегося впереди участка дороги. Облаченные в серые рубахи мужчины и женщины, вероятно из ближней деревни, ровняли взрытый глубокими колеями низменный участок дороги. Нам пришлось прождать больше часа, прежде чем нам позволили продолжать путь. К тому времени и за нами выстроилась длинная цепочка телег, а Дирик, не вылезая из седла, все кипел негодованием по поводу задержки. Движение сделалось гуще, и оставшуюся часть утра нам пришлось неторопливо пролагать себе путь мимо повозок и всадников.

Наконец мы въехали в крохотный городок Эшер, где остановились, чтобы пообедать. Винсент по-прежнему пребывал не в духе и потому обругал Фиверйира, когда тот пролил немного похлебки на стол. Клерк покраснел и принялся извиняться. А я удивился тому, сколь много значило для него мнение его господина.

Путешествие после полудня сделалось неторопливым и тягучим. На юг направлялось все больше и больше возов, полных бочонков со съестным и пивом. Другие повозки перевозили всякий плотницкий припас, ткани и оружие – одна из них была доверху нагружена полотняными колчанами, набитыми тысячами стрел. Однажды нам пришлось отъехать на обочину, чтобы пропустить массивную телегу на прочных колесах, груженную прочно перевязанными веревками бочками, на боках которых был выведен крупный крест. Пушечный порох, понял я. Чуть позже мы пропустили ватагу иностранных наемников, рослых мужчин в ярких мундирах: в разрезах их желтых рукавов и штанов виднелся красный материал. Они прошли мимо уверенным шагом, переговариваясь по-немецки.

К середине дня небо потемнело, и сильный ливень, промочив нас, превратил дорогу в болото. Путь наш пошел в гору: мы покидали долину Темзы, поднимаясь на холмы Суррейской гряды. К тому времени, когда мы добрались до Кобхэма, деревушки, длинная центральная улица которой вытянулась вдоль реки, я уже выдохся. Седло натерло мне ноги и зад, а бока коня покрывал пот. Барак и Дирик также выглядели уставшими, a тощий Сэмюель навалился всем телом на луку седла.

Местечко оказалось многолюдным. Повсюду возле дороги стояли телеги, и возле многих из них скучали на страже местные мальчишки. За дорогой на широком лугу люди торопливо ставили квадратом белые конические шатры. Все они были молодыми, крепкими, выше среднего роста и широкоплечими, а волосы их были коротко пострижены. Облачены они были в короткие куртки без рукавов, по большей части, коричневой или какой-нибудь светлой окраски, обычной для бедняков, хотя я заметил и несколько кожаных. На дальней стороне поля располагались шесть больших фургонов. Дюжину могучих коней уже уводили к реке, а остальные люди устраивали кухонные очаги и копали латрины. Пожилой и седобородый мужчина в превосходном дублете и с мечом у пояса неторопливо объезжал группу по краю на поджарой охотничьей лошади.

– Похоже, солдаты, – заметил я. В группе было человек сто.