Камни вместо сердец

– Этого я не понимаю, – проговорил он наконец. – Он объявился, как гром с ясного неба. Должно быть, он прятался среди надгробий на старом кладбище, наблюдая за тем, как мы с Дэвидом пускаем стрелы. Он схватил меня за руку и потребовал, чтобы я уехал с ним, потому что мое место не здесь.

– Мастер Хоббей утверждает, что он сказал, что любит вас как никого другого, – невозмутимо продолжил я.

Юноша вновь посмотрел на меня с вызовом:

– Не помню, чтобы он говорил такое.

Он стремится выгородить Кафхилла, подумал я. Но правду ли он говорит?

– Вы были тогда возбуждены, – предположил Дирик. – Может быть, вы не расслышали?

Он поощрительно улыбнулся, но Кертис ответил ему взглядом, полным такой холодной неприязни, что даже мой опытный коллега на мгновение смутился. Наконец Винсент непринужденным тоном произнес:

– Мастер Хоббей говорил нам, что вы стремитесь в солдаты?

– Действительно, стремлюсь. – Хью посмотрел на него, и с чувством добавил: – Менее чем в десяти милях отсюда наши солдаты и корабли готовятся к бою. Какой англичанин не хочет послужить в этот час? Я молод, но как лучник не хуже любого другого. И если бы не мой опекун, я уже служил бы.

– Вы забываете, мастер Хью, что располагаете большим поместьем. Вы являетесь джентльменом… у вас есть обязанности.

– Обязанности? – горько усмехнулся юноша. – Перед деревьями, барсуками и лисами? Они не интересуют меня, сэр. Дэвиду приходится считаться с семьей. Но у меня таковой нет.

– Ну что вы! – с укоризной покачал головой Дирик. – Вы член семейства Хоббеев.

Кертис посмотрел на меня:

– Все мои родные, те, кого я любил, мертвы. Хоббеи, – он помедлил, подбирая слова, – никогда не заменят мне тех, кого я утратил.

– Но вы молоды, – заметил Винсент, – и достаточно богаты. Со временем вы женитесь и заведете собственную семью.

Хью упорно глядел на меня:

– Я предпочел бы защищать свою страну.

Винсент наклонил голову:

– Тогда, молодой человек, благодарите небеса за то, что Сиротский суд и мастер Хоббей властны над вами. Вы не согласны со мной, брат Шардлейк?

– Аплодирую вашему доблестному сердцу, мастер Хью, – продолжил я. – Однако война – это кровь и смерть.

– Неужели вы думаете, что я не знаю этого? – ответил он с некоторым высокомерием.

После недолгой паузы Дирик подал голос:

– Еще вопросы будут?

Я еще раз повторил свою формулу:

– Пока что нет.

Кертис поднялся, поклонился и вышел из комнаты. Винсент победоносно посмотрел на меня. Хью не стал обвинять Майкла, однако же он ни в чем не обвинил и Хоббеев. Совершенно ни в чем.

После беседы я пригласил Барака в свою комнату поговорить.

– Что ж, – начал он, – наш главный свидетель ничего не сказал.

Хмурясь, я расхаживал взад и вперед по комнате:

– Не понимаю. Показания Хоббея и Фальстоу были заучены, но Хью…

– Кажется, ему все равно…

– Тем не менее он не подтвердил того, что Хоббей говорил о Майкле. Ни того, что Майкл вел себя недостойно по отношению к нему, когда он был мальчишкой, ни того, что весной он признавался в любви к нему.

– Но он ничего не сказал против Хоббеев. Можно заметить, что он считает Дэвида дураком, но у кого может быть другое мнение по этому поводу?

– Но почему ему безразлично собственное имение?

Джек посмотрел на меня серьезными глазами:

– Быть может, он так и не оправился после смерти родителей и сестры…

– За такое-то время? И если он презирает Дэвида, зачем проводить столько времени в его обществе?

– Кроме Дэвида, у него нет здесь ровесников. Мы не выбираем родственников, ни родных, ни приемных.

– Здесь есть что-то еще, – заметил я. – Он явно прятал чувства, когда я упомянул Майкла.

– Возможно, он пытался защитить его память. Ради мистрис Кафхилл.

– Он едва знаком с ней. – Я посмотрел на своего помощника. – Клянусь, он что-то скрывает. Как и все они. Это всего лишь ощущение, однако опровергнуть мне его нечем.

Барак неторопливо кивнул:

– И мне тоже так кажется. Но если у Хью нет никаких жалоб, мы не в состоянии ничего сделать.

– Мне надо подумать. Давай-ка прогуляемся после обеда. Я зайду в твою комнату.

– Ну а мне тем временем опять придется иметь дело с Фиверйиром, который будет придираться ко всякой точке и запятой в показаниях.

Мой помощник отправился восвояси, a я прилег отдохнуть. Тем не менее взбудораженный ум мой не желал успокаиваться. Немного погодя я решил подняться и справиться, готов ли обед, и выглянул из своей комнаты. Одна из дверей в коридоре оказалась открытой. Внутри было темно, ставни были закрыты. Из комнаты донеслись негромкие голоса Николаса и Абигайль.

– Он скоро уедет, – с нетерпением в голосе проговорил хозяин дома.

– Видеть уже не могу его согбенную спину! – Голос Абигайль наполняла предельная усталость. – A этот злобный пес Дирик просто отвратителен. И я по-прежнему не хочу никакой охоты.

– Жена, я уже не могу переносить эту изоляцию! – рассердился Хоббей. – Говорю тебе, бояться нам нечего.

– Нам всегда будет чего бояться.