Камни вместо сердец

– Ну да. – Джордж повернулся в мою сторону и уселся рядом со мной. – Эти рекруты не имеют никакого понятия о войне. Когда мы с вами встретились четыре года назад, мастер Шардлейк, я был знаком только с легкой формой солдатчины. С гарнизонной службой на северной границе или в Кале или с охраной дворцов короля. Никакой войны, одни пограничные стычки со скоттами. Да, я видел воров, которых привозили мертвыми, чтобы выставить их головы на стенах Бервикского замка. Но сам я не убил ни одного человека. Кроме того, как вы помните, меня уволили.

– Несправедливо.

– Поэтому я возвратился на родительскую ферму, которую вы сохранили для нас на том суде.

– Я был в долгу перед вами.

– Это была добрая жизнь, хотя и нелегкая. Но родители мои состарились, они не смогли трудиться по-прежнему, и нам пришлось нанимать работников. Потом, весной прошлого года, явился мой прежний капитан. Он сказал, что король решил вторгнуться во Францию и что ему нужны все люди, умеющие держать в руках оружие. Плата была хорошей, и я согласился. – Мой собеседник внимательно посмотрел на меня. – Я не имел никакого представления о том, что меня ждет. Не глупо ли говорить подобные детские слова тому, кто был профессиональным солдатом?

– Что же произошло? – поинтересовался я осторожно.

Ликон говорил теперь с твердым и спокойным отчаянием в голосе:

– Сперва меня повезли в Шотландию на одном из кораблей флота лорда Хартфорда. Вы слышали, наверное, что король приказал ему начать войну и не щадить ни детей, ни женщин? Лорд Хартфорд не хотел этого, но король настоял на своем. Мы высадились в местечке под названием Лейт, взяли его, сожгли все дома, разогнали женщин с детьми по всем окрестностям. Моя сотня там и осталась, и больше в боях я не был, но вся армия отправилась в Эдинбург и стерла с лица земли этот город. Наши вернулись назад с огромной добычей, они унесли все ценное, что можно было найти в домах. Корабли настолько осели в воде, что некоторые вполне могли потонуть. Однако грабеж – часть войны: без надежды на поживу солдат не пойдет в чужую страну.

– A теперь скотты грозятся вторгнуться к нам вместе с тем подкреплением, которое прислали им французы.

– Да, король Франциск хочет покончить с Англией раз и навсегда. – Джордж провел по кудрям ладонью. – Прямо из Шотландии мы отплыли во Францию. В июле, почти ровно год назад. Я командовал полусотней стрелков. В живых не осталось ни одного.

– Неужели?

– Ни одного. Мы высадились в Кале и пошли маршем на Булонь. Окрестности обоих городов были уже разорены фуражирами. Как и в Шотландии, поля были вытоптаны, а деревни сожжены. Помню местных жителей, как они стояли у дороги в лохмотьях – старики, женщины, дети, – ибо у них не осталось ничего. Что наши солдаты не отобрали, то уничтожили. Помню этих французов, голодных, насквозь промокших: в прошлом году во Франции, как нарочно, дожди сменялись холодными ветрами. Помню, какими бледными были их лица. – Голос его превратился в шепот. – Там была одна женщина… Истощенной рукой она прижимала к себе ребенка, протягивая другую за подаянием. Проходя мимо, я заметил, что ребенок уже мертв, что его пустые глаза остекленели. Мать еще не заметила этого.

Ликон не отводил от меня глаз и все говорил:

– Нам не позволяли останавливаться. Я видел, какое впечатление произвело это зрелище на солдат, но мне следовало подбодрять их, не дать им замедлить шаг. Вы должны, должны, должны…

Он сделал паузу и глубоко вздохнул, а потом стал рассказывать дальше:

– И если французы высадятся в наших краях, они сделают то же самое… из мести. Теперь их капитаны будут кричать: «Рушь!» Их солдаты поплывут домой с награбленным добром.

– И все это, потому что король захотел славы! – с горечью произнес я.

Гримаса отвращения исказила лицо Ликона:

– Там, на окраине Булони, нам довелось пройти мимо Генри. Он находился в своей ставке, среди поставленных на пригорке великолепных шатров. Я видел его, закованного с головы до ног в броню, верхом на гигантском коне – таких животных мне вообще не доводилось видеть, – наблюдающего за ходом битвы. И, конечно же, он был больше чем на расстоянии пушечного выстрела от стен города. – Сглотнув, Джордж продолжил: – Наша сотня шла вверх по склону под огнем французов… Булонь находится на верху холма. Все, что могли сделать наши – это укрываться за земляными валами, стрелять в город из пушек и по дюйму продвигаться вперед. На моих глазах живой город Булонь превращали в груду мертвых обломков. – Вновь посмотрев на меня, он добавил: – Вы никогда не узнаете, что это такое: убить человека.

Помедлив, я ответил:

– Однажды я убил человека. Пришлось… иначе он убил бы меня. Я утопил его, не позволив вынырнуть из грязного пруда. До сих пор помню звуки, которые он издавал. Позже я едва не утонул сам – в полноводной сточной канаве. С тех пор я боюсь утонуть, хотя подобная смерть была бы для меня справедливой.

– Справедливости не существует, – негромко проговорил Ликон. – Смысла тоже. Вот чего я опасаюсь… Я молю Бога забрать у меня воспоминания, но он не хочет этого делать.