Камо грядеши (пер. В. Ахрамович)

Виниций закрыл лицо руками и припал к земле. Наступила тишина, словно страх сковал дальнейшие мольбы в устах присутствующих. Виницию казалось, что сейчас что-то должно непременно произойти, что настал час чуда. Он был уверен, что когда поднимется и откроет лицо, то увидит свет, от которого слепнут смертные глаза, и услышит голос, от которого замрет сердце.

Но тишина не прерывалась. Потом послышались глухие рыдания женщин.

Виниций поднялся и смотрел перед собой изумленными глазами.

В сарае, вместо царственного блеска, слабо светились тусклые огоньки фонарей, а свет луны, проникая через отверстие в крыше, наполнял помещение дрожащим серебристым сиянием. Склоненные рядом с Виницием люди молча поднимали залитые слезами глаза к кресту; слышались рыдания, а снаружи доносился тихий свист стоявших на страже.

Вдруг поднялся с колен Петр и, обратившись к собравшимся, сказал:

— Дети, откройте сердца Спасителю нашему и принесите ему в дар ваши слезы.

И замолчал.

Вдруг раздался голос женщины, полный жалобы и безграничной боли:

— Я вдова, имела одного сына, который кормил меня… Верни его мне!

Снова наступила тишина.

Петр стоял над коленопреклоненной толпой — старый, огорченный, он казался в эту минуту воплощением дряхлости и бессилия. Потом послышался еще голос:

— Палачи обесчестили мою дочь, и Христос допустил это!

И еще голос:

— Я осталась одна с детьми, а когда меня схватят, кто будет кормить их?

И еще:

— Лина, которого было оставили, теперь взяли и обрекли на мучения.

И еще:

— Когда мы вернемся домой, нас схватят преторианцы. Где нам укрыться?

— Горе нам! Горе! Кто нас защитит?

Так в ночной тишине одна за другой раздавались жалобы.

Старый рыбак закрыл глаза, и его белая голова сочувственно тряслась над этим людским горем и страхом. Снова настало молчание, и только стража тихо посвистывала снаружи.

Виниций хотел было снова вскочить, пробраться сквозь толпу и, приблизившись к апостолу, просить у него помощи и спасения. Но вдруг он словно увидел перед собой бездну, и приросли к земле ноги его. Что будет, если апостол признается в своем бессилии, если он подтвердит, что римский цезарь сильнее Христа Назареянина? При этой мысли ужас поднял на его голове волосы, и он почувствовал, что в этой бездне погибнет не только его надежда, но и сам он, и Лигия, и его любовь к Христу, и его вера, и все, чем он жил, — останется лишь смерть и безбрежная, как море, ночь.

Между тем Петр начал говорить тихим голосом, так что его с трудом можно было услышать:

— Дети мои! Я видел на Голгофе, как Спасителя прибивали к кресту. Я слышал удары молотка и видел, как поднимали кверху крест, чтобы толпа увидела смерть Сына Человеческого…

. . . . . . . . . . . .

"…И я видел, как пронзили его бок, и как он умер. Тогда, возвращаясь с места казни, я горестно восклицал, как восклицаете вы теперь: "Горе, горе! Господи! Ты — Бог! Почему же ты допустил это? Почему ты умер и опечалил сердца веривших, что придет царство твое?.."

"…А он, наш Господь и Бог наш, на третий день воскрес и был среди нас, пока в великой светлости не вступил в царство свое…

Мы, постигнув его малой верой нашей, укрепились в сердцах наших и с той поры сеем зерно его…"

. . . . . . . . . . . .

Повернувшись в ту сторону, откуда послышалась первая жалоба, он стал говорить более сильным голосом:

— Зачем вы жалуетесь?.. Бог предал себя самого мукам и смерти, а вы хотите, чтобы Он вас защитил от этого! Маловеры! Так-то вы поняли его учение? Разве одну эту земную жизнь он обещал вам? Бог приходит к вам и говорит: "Идите путем моим", возносит вас до себя, а вы хватаетесь руками за землю и вопите: "Господи, спаси нас!" Я — прах пред лицом Бога, но для вас я апостол Божий и Наместник и говорю вам во имя Христа: не смерть пред вами, но жизнь, не муки, но величайшая радость, не слезы и стоны, а райские песни, не цепи, а царский венец! Я, апостол Божий, говорю тебе, вдова: сын твой не умрет, но родится во славе для новой жизни, и ты соединишься с ним! Тебе, отец, у которого палачи обидели невинных дочерей, я обещаю, что ты найдешь их более чистыми, чем лилии Геброна! Вам, матери, которых разлучат с детьми, вам, которые потеряете отцов, вам, которые жалуетесь, вам, которые будете смотреть на смерть близких людей, вам, печальные, несчастные, встревоженные, вам, обреченные на смерть, вам во имя Христа говорю я, что вы пробудитесь словно после тяжелого сна на радостное бодрствование и после ночи увидите свет Божий. Во имя Христа, пусть бельмо спадет с глаз ваших и пусть разгорятся сердца ваши!

Сказав это, он поднял руку, словно благословляя, и все почувствовали в жилах новую кровь и дрожь в теле, потому что стоял перед ними не дряхлый старик, а владыка, который взял их души, поднял их из праха и тревоги.

— Аминь! — воскликнуло несколько голосов.

А глаза старца светились сильнее, и весь он казался теперь мощным, величественным, святым. Головы склонялись перед ним, а он, когда смолкли крики: "Аминь!" — продолжал: