Камрань, или Невыдуманные приключения подводников во Вьетнаме

Надо сказать, что используют регенерацию только в подводном положении, по приказанию командира и строго после объявления учебной тревоги. Никто не имеет права просто так, лишь из-за того, что в отсеке стало трудно дышать, вскрыть коробку, вынуть пластины и вставить их в пазы РДУ. Как я уже говорил, вещество это чрезвычайно агрессивно. Достаточно небольшому количеству солярки, машинного масла или чего-то жирного попасть на пластину, как она тут же вспыхивает и, искрясь, как бенгальский огонь, горит ослепительно белым пламенем. Попадание воды хоть и не вызывает возгорания, но ведет к неконтролируемому выделению кислорода, что также весьма опасно.

Пожар с участием регенерации — это самое страшное, что может произойти на подводной лодке. Бурно выделяя кислород, регенерация активно поддерживает горение. При роковом стечении обстоятельств замкнутое пространство отсека в считанные секунды может превратиться в доменную печь. В этом случае от живых существ вряд ли останется хотя бы горстка пепла. Но это ещё не всё. Так как температура горения с участием регенерации чрезвычайно высока, в случае пожара однозначно выгорят сальники забортной арматуры, произойдет разгерметизация корпуса, и в отсек хлынет морская вода. И всё — считай приплыли! Если такая неприятность произойдет, даже SOS подать не получится!

Чтобы исключить опасность подобного развития событий и чтобы чья-то халатность или преступная небрежность не могли стать причиной гибели подводной лодки, вскрытие банок с регенерацией и снаряжение ей РДУ находится под особым контролем. Как я уже говорил, перед тем, как эти манипуляции производить, однозначно объявляется учебная тревога. Во всех отсеках берутся на изготовку средства пожаротушения. Пластины из банок извлекаются с величайшей осторожностью, а тот, кому доверено это делать, предварительно надевает специальные резиновые перчатки.

С соблюдением всех вышеперечисленных предосторожностей благополучно снарядили РДУ. Чистым и свежим, как в альпийских горах, воздух, конечно же, не стал, но дышать стало легче. Голова немного прояснилась, и в ней даже зашевелились кое-какие отвлечённые мысли. Оглядевшись по сторонам, я со свойственной мне мечтательностью принимаюсь воображать:

— Эх, как жалко, что на подводной лодке нет иллюминаторов! Одним глазком бы взглянуть, что творится вокруг! Хотя какой в этом толк? И так всё ясно: ночь, кромешная тьма. На такой глубине и днём-то ничего не видно! Даже в самый яркий полдень солнце пробивается под воду максимум до ста метров. Но всё же интересно! Как там? Что происходит?

Воображение рисует призрачные картины. Всего в нескольких сантиметрах от меня, за прохладным железом борта — морское дно, на которое никогда не ступала нога человека. Среди песчаной пустыни редкие пучки чахлых водорослей безуспешно из последних сил тянутся к свету. Таинственные обитатели глубины рыщут туда-сюда, занятые своими делами. Может быть, именно в эту минуту гигантский спрут опутывает щупальцами корпус нашей субмарины или коварная рыба-пила примеривается, чтобы такого себе оттяпать.

И словно в подтверждение моих мыслей в корме раздался звук, похожий на лёгкое царапанье, а затем вполне отчётливо что-то хрустнуло и неприятно заскреблось!

— Ну вот, растравил больное воображение! Теперь всю ночь буду прислушиваться, да ещё и кошмар какой приснится!

Звук в корме прекратился, но через минуту повторился где-то наверху, прямо у меня над головой: дробное постукивание, поскрипывание и хорошо различимое сухое царапанье.

— Тьфу ты! Точно нервы пора лечить! — бормочу я под нос и прямо-таки физически, всей поверхностью тела начинаю ощущать, как чудовищное давление сжимает со всех сторон корпус нашего подводного дома. Я уже слышу шумы, которых реально не существует, а от неожиданного коечного поскрипа по соседству начинает бешено колотиться сердце. Почему-то сразу же пропало желание думать о том, что происходит снаружи. После этой мысленной вылазки за пределы прочного корпуса мне и здесь, в тесном отсеке подводной лодки, кажется уже достаточно уютно.

— А что ещё надо? Светло, сухо! Сейчас часов шесть сладко посплю, а утром разбудят, накормят! Красота!

Но тут, нарушив умиротворенный ход моих мыслей, над головой что-то опять хрустнуло, затем сухо прошелестело, поскреблось и… обиженно пискнуло!

— Тьфу ты! Да это же крысы! — наконец-то доходит до меня.