Камрань, или Невыдуманные приключения подводников во Вьетнаме

Потом, сообразив видимо, что находится не в боевой рубке подводной лодки, а всего лишь на ходовом мостике старенького катера-торпедолова, суетливо поправился:

— Тьфу ты! Отставить! Отставить!

После чего вновь закашлялся и неопределённо просипел:

— От суки… а!!!

Как потом рассказывали очевидцы, повидавшие, надо сказать, всякое, зрелище было достойно лучших голливудских фильмов.

Представьте: стальной снаряд весом в две с половиной тысячи тонн и длиной под сотню метров на скорости хорошо разогнавшегося экспресса, увлекая за собой тонны глубинной воды, выскакивает из моря и в клубах пара и пены обрушивается брюхом в пучину! Поистине незабываемое зрелище! Жалко, что мне не довелось запечатлеть это снаружи, но зато я имел счастье в полной мере прочувствовать все прелести нашего всплытия изнутри.

Мне удалось испытать радость и стремительного взлёта, и не менее стремительного падения, от которого я, кстати, до сих пор храню вполне ощутимую отметину на своём черепе. Когда я состарюсь и полысею, она станет видна всем, и я буду с гордостью носить её как боевую рану, полученную на службе Отечеству. Может быть, тогда заметят меня большие начальники и дадут какую-нибудь ну хотя бы маленькую медаль или, если не жалко, орден, желательно с деньгами в придачу!

Ну а если серьёзно, то даже в седьмом отсеке, то есть в самой нижней точке стремительно всплывающего снаряда, я и шестеро моих бойцов в момент кульминации и обрушения так подлетели и треснулись головами о подволок, а затем так смачно шмякнулись на пайолы, что остаётся загадкой, как у нас ничего от туловища не отвалилось.

3 Боевые потери

Лодку ощутимо качает, медленно переваливая сбоку на бок, словно огромную ленивую неваляшку. Вот уже второй час после всплытия лежим в дрейфе. Всё ещё по тревоге, то есть в состоянии, когда ничего нельзя делать. Нельзя выходить из отсека, нельзя есть, спать, справлять, как это в уставе записано, «естественные надобности». Можно только сидеть у коробки «Каштана», выполнять поступающие команды и строить самые невероятные предположения. Нельзя даже просто приоткрыть дверь в соседний шестой отсек и попытаться узнать хоть какую-то информацию о том, что же на самом деле произошло в пятом. Неизвестность угнетает. Но, слава богу, мы хоть на поверхности!

После всплытия тут же были пущены дизеля (ура! значит, пятый полностью не затоплен и все живы!) и переведены в «режим продувания главного балласта дизелем без хода». Такое практикуется на дизелюхах для избавления от остатков воды в ЦГБ, когда лодка уже всплыла и находится в позиционном положении. Чтобы не расходовать драгоценный запас ВВД, балласт в этом случае выдавливается из цистерн выхлопными газами.

И вот после двух часов тревожного ожидания по трансляции разносится долгожданная команда:

— Боевая готовность номер два надводная, третьей боевой смене заступить!

Ну вот, можно расслабиться. Значит, уже всё нормально, опасность миновала, будем жить! Наконец-то можно спокойно перемещаться по кораблю, выйти из отсека и узнать последние новости. Можно наконец-то поесть, вылезти на мостик и подышать свежим морозным воздухом.

Через открытую переборочную дверь помещение начинает наполняться людьми. Седьмой отсек на подводных лодках нашего типа традиционно является жилым. Если во втором и четвёртом обитают офицеры и мичманы, то первый и седьмой заселяют матросы. Остальные же отсеки для жилья не приспособлены совсем, в них даже крысы не доживают до совершеннолетия.

От промокших до нитки мотористов мы узнали, что в пятом вырвало забортный клапан. Струя ледяной воды толщиной в руку под соответствующим для такой глубины давлением — двадцать пять килограммов на каждый квадратный сантиметр — в несколько минут заполнила едва ли не треть отсека! Что-либо сделать было невозможно, пробоина оказалась в труднодоступном месте. Да и бесполезно, честно говоря, пытаться обуздать струю, которую ломом невозможно перешибить. Спасло положение только своевременное всплытие и грамотные действия командира.

Мотористы, побарахтавшись какое-то время в ледяной воде, сообразили, что от их суеты здесь уже ничего не зависит и даже знаменитая фраза «спасение утопающих — дело рук самих утопающих» явно уже не про них. В соседние отсеки их никто не впустит — по аварийной тревоге переборочные двери мгновенно захлопываются и блокируются, и открывать их строго-настрого запрещено. Это самое жестокое, но абсолютно оправданное правило подводной службы — аварийный отсек рассчитывает только на себя. Когда ребята это осознали, они несколько расстроились, но не потеряли присутствия духа, расселись на тёплых ещё дизелях и, глядя на стремительно растущий уровень воды, простились друг с другом и дикими голосами орали во всё горло «Варяга».