Камрань, или Последний "Фокстрот"

Прослужив матросом положенные тогда на флоте четыре года, Пал Иваныч остался на сверхсрочную и получил звание старшины. В шестидесятых-семидесятых годах дальние походы посыпались на него как из рога изобилия. Советский военно-морской флот уже представлял собой грозную силу, и наши подводные лодки действительно бороздили просторы Мирового океана. Длительность боевых служб порой доходила до пятнадцати месяцев, а их, как мы помним, у старшего мичмана Гаврилко было не менее двадцати!

Только за один такой поход на не приспособленных к плаванию в тропиках дизелюхах всем членам экипажа надо было давать персональную пенсию и звание Героя Советского Союза в придачу… Ничего подобного, как вы понимаете, Павел Иванович не имел. Единственное, чем облагодетельствовало его государство за многолетнюю и многотрудную службу, – выделило двухкомнатную квартиру со смежными комнатами в панельной пятиэтажке. Это случилось не так давно, лет пять тому назад. А до того времени всё его семейство – жена, тёща и школьница-дочь – проживали на 18 квадратных метрах образцовой коммуналки.

Въехав в новую квартиру и наконец-то получив в свое распоряжение отдельную комнату, Пал Иваныч хотел было уйти на пенсию, выслуга лет давно позволяла, но незаметно подросшая дочь неожиданно вышла замуж и привела домой худосочного, прыщавого одноклассника-мужа. А через пару месяцев вообще разродилась голосистым наследником-внуком. Облюбованная Павлом Ивановичем отдельная комната, как вы понимаете, тут же была отдана молодым, а сам

Пал Иваныч вместе с пока ещё любимой женой перебрался в проходную комнату, где вновь оказался в теснейшем огневом контакте с давно уже ненавистной ему тёщей.

Видя такое дело, старший мичман Гаврилко резко передумал выходить на пенсию. Вновь вставший с необычайной остротой жилищный вопрос решать никто уже не собирался. Записавшись в очередь на расширение, Пал Иваныч сделал то единственно возможное, что было в его силах. Оставалось только покорно ждать, не очень, кстати, и долго: лет пять, ну, в крайнем случае, десять. В этот период единственной отдушиной в жизни Пал Иваныча оставалась служба.

Только здесь, в привычной обстановке, в прочном корпусе подводной лодки он мог отдохнуть от детского крика, от выяснения отношений с женой, у которой на старости лет стал портиться характер, и от позиционной вяло текущей войны с тещей. Кому-то может показаться несколько странным словосочетание «отдохнуть в прочном корпусе подводной лодки», но относительно старшего мичмана Гаврилко ничего странного тут нет. Это был железный человек, настоящий моряк и подводник. Я думаю, что именно про таких людей написал в свое время поэт: «Гвозди бы делать из этих людей, крепче бы не было в мире гвоздей!».

Служить Пал Иваныч решил до тех пор, пока не выгонят, героически не погибнет на боевом посту или не умрет своей смертью. Узнав, какая подводная лодка в ближайшее время должна уходить на боевую службу, он сам напросился к нам в экипаж и был сейчас несказанно рад полученной возможности на полгода оторваться от опостылевшего ему быта и обожаемых родственников.

Перекинувшись с Павлом Ивановичем парой дежурных фраз, я попросил его дать мне послушать шумы моря. Отнёсшись к моей просьбе с отеческой благосклонностью, Пал Иваныч протянул наушники и стал терпеливо объяснять, какие звуки к чему относятся. Затем он включил катушечный магнитофон и продемонстрировал различные шумы в записи. В итоге через десять минут я уже знал, какой звук должны издавать винты противолодочного корабля, атомной подводной лодки, авианосца и даже низколетящего вертолета. Надев наушники и вновь погрузившись в шумы моря, я ничего похожего в оригинале не обнаружил. Война, таким образом, затягивалась на неопределённый срок. На этот же неопределённый срок откладывалось и наше возвращение в базу…

В центральном посту, куда мне скоро предстоит водворяться вахтенным офицером, всё как обычно – тишина и покой. На глубиномере – те же самые пятьдесят метров. Рулевой, время от времени покручивая штурвалом в ту или иную строну, удерживает стрелку репитера гирокомпаса на заданном делении. Боцман делает приблизительно то же самое, но только удерживает стрелку по глубине. При деле и штурман – остро отточенным карандашом делает очередную запись в навигационном журнале. Старпом и приготовившийся уже к сдаче вахты помощник командира контролируют этот нехитрый процесс управления подводной лодкой и вяло переговариваются между собой на отвлечённые темы.

Глава 5 Наши достижения