Канада

То, что Джеппс и Кросли не хотели говорить об этом в моем присутствии, из голов их вылетело. Правда, мне и без них все было известно, а потому услышанное меня не потрясло, и я понимал, что лицо мое никакого потрясения не выражает. Ремлингер же вел себя не как человек, ничего об убийстве не ведающий, но как человек, уверяющий, что ничего о нем не ведает. И именно ради того, чтобы увидеть это, они так далеко и заехали. Сказав: «Ничего подобного я не делал», он все равно что признался в совершении преступления. Каждому из них пришлось пожертвовать чем-то — качеством, — чтобы продвинуться к цели. Ремлингер был прав, говоря, что я узнаю нечто ценное. Я узнал, что сущности порой создаются из одних только слов, а мысль может становиться физическим действием.

— Мы полагали, чем честнее, тем лучше, — сказал Джеппс. — Решили дать вам шанс снять груз с души.

— А что, если мне нечего вам сказать? Нечего снимать с души? — саркастически осведомился Ремлингер. — Если ваши утверждения безосновательны?

— Мы так не думаем, — ответил Кросли. Самообладание вернулось к нему, но не сила. Он достал из кармана брюк носовой платок, выплюнул в него что-то, сложил платок и убрал. Испуган он был страшно.

— Хорошо, — согласился Ремлингер. — Но раз я говорю, что это так, то лишь потому, что так оно и есть. И если вы двое не сможете вернуться туда, где живете, удовлетворенными, что произойдет тогда?

Теперь все сводилось к схватке воль. О фактах не шло и речи.

— Что же, нам стоит поговорить и об этом, — ответил Джеппс. Он встал.

А я думал о пистолетах — возможно, уже извлеченных из чемоданов, заряженных и находившихся у каждого под рукой. Правды никто из них не говорил: Джеппс и Кросли вовсе не собирались проделывать столь длинный путь и возвращаться назад с пустыми руками; убежденности в своей правоте у них было гораздо больше, чем предполагалось. Решить им нужно было лишь одно: каких оснований будет достаточно, чтобы осуществить задуманное ими. Возможно, только мое присутствие и помешало им сделать это раньше. Для этого я и понадобился — чтобы замедлить развитие событий, дать Ремлингеру чуть больше времени, которое позволит яснее оценить его положение. Я был его точкой опоры.

— Ладно, готов признать, у меня есть что вам рассказать, — согласился Ремлингер. Он глубоко вздохнул — явно с таким расчетом, что Джеппс и Кросли услышат этот вздох. — Может быть, вас оно и устроит.

— Мы будем рады выяснить это.

Джеппс одобрительно взглянул на Кросли. Тот кивнул.

— Вы правы в том, что Деллу слышать это ни к чему. Я отведу его в машину.

Ремлингер говорил обо мне так, точно не замечал моего присутствия. Если какие-то мысли и не смогли до приезда сюда обрести в его голове ясные очертания (хоть я и чувствовал, что ждать этого оставалось недолго), теперь они оформились окончательно. Все в ней встало по своим местам. И для этого ему тоже понадобился я.

— Очень хорошо, — сказал Джеппс. — Мы подождем вас здесь.

— Это не займет много времени, — сказал Ремлингер. — Ты согласен, Делл? Сможешь подождать в машине?

— Согласен, — ответил я.

— Я мигом, — пообещал американцам Ремлингер.

Мы с Артуром вышли на холод, и он повел меня к «бьюику», крепко сжимая пальцами мое плечо, словно опасаясь, что я могу сбежать и тем самым уклониться от ожидающего меня наказания. На землю опускались ставшие еще более крупными снежинки. Ветер стих, подмораживало. Перед трейлером Чарли стоял грузовичок. В щель под дверью трейлера пробивался свет. Белый пес миссис Гединс грелся на капоте грузовичка.

— Нелепая парочка, — сказал Артур.

Похоже, он разозлился — сильнее, чем когда мы были в доме. Там он казался мне просто принявшим решение, а перед тем — высокомерным. Он открыл дверцу машины, толкнул меня на водительское сиденье и сказал:

— Включи двигатель. И печку. Я не хочу, чтобы ты тут мерз.

Он протянул руку к приборной доске, включил фары, свет их, пронизав заполненный снежинками воздух, слабо озарил остатки домов на Южной Альберта-стрит.

— Что вы собираетесь им сказать? — На миг мне почудилось, что Артур хочет тоже забраться в машину, и я переполз на пассажирское сиденье.

— То, что они жаждут услышать, — ответил он. — Теперь они от меня не отцепятся.

Он пошарил за водительским солнечным козырьком и вытащил оттуда маленький серебристый револьвер, который я видел в его квартире. Без наплечной кобуры, голый.

— Постараюсь объяснить им все попонятнее.

Он вздохнул, выдохнул — отрывисто, как будто ему не хватало воздуха, — и прибавил:

— Сиди здесь. Я вернусь к ним. Потом поедем ужинать.