Канада, пахнущая смолой

Пейзаж вокруг нашей позиции напоминает Прикарпатье. Те же самые осины и березки с редкими елями, прямо-таки полесские комары. Даже наше вечернее небо порой полыхает. Но через несколько минут после захода солнца иллюзия рассеивается, наступает перемена. Раздается голос whlppoorwitta, птицы из отряда козодоев, распространенной в Северной Америке. Она выкрикивает на соседнем холме два-три раза подряд «уип-пу-уил» так звонко, словно хочет разбудить погружающуюся в сон природу. Спустя некоторое время на далекой вершине ей начинает вторить другой козодой; с противоположного берега реки Сен-Дени им откликается третий, а где-то далеко-далеко, пожалуй над самым Канада-Лейк, слышен голос четвертого. Целые четверть часа разносится над темнеющим лесом большой концерт уиппурвиллов. Он производит фантастическое впечатление, словно таинственные вскрики кающихся лесных духов.

Затем совершенно темнеет, уиппурвиллы успокаиваются; мы убеждаемся, что олени не пришли, и собираемся в обратный путь.

Спускаемся с холма приятно взволнованные. Я шепотом рассказываю Вицусю об уиппурвиллах. Птица эта встречается во всех лесах Северной Америки: известна всюду, вплоть до Техаса, популярна и благодаря своеобразному голосу считается символом американской природы. И символом американской истории: она первой встретила пришельцев из-за океана; подражая ее крику, перекликались индейцы, готовясь на рассвете к нападению на поселения белых захватчиков. Ибо следует отметить, что уиппурвиллы кричат и перед рассветом. Это незаурядная птица — к ее голосу всегда прислушиваются с волнением, любят ее.

— Я тоже очень люблю ее! — с глубокой убежденностью отвечает Вицусь.

Вернувшись в хижину, мальчик снова погружается в мир своих грез и сразу же принимается за пон-пон. Лес и уиппурвиллы его уже не интересуют. Он разбирает механизм кораблика, мастерит и конструирует до тех пор, пока Станислав не гонит его спать.

Порой у людей бывают очень забавные представления о земном рае, то есть о месте самого большого счастья. В моем воображении с раннего детства существовал солнечный островок с несколькими высокими елями, с берегом то скалистым, то песчаным; вокруг голубое озеро, богатое рыбой; его гористые, покрытые густым лесом берега полны зверей. Жизнь на этом маленьком острове, вдали от людей, в постоянном общении с природой представлялась мне тогда вершиной человеческого счастья. Позднее, во время моих путешествий, я обнаружил следующий любопытный факт: индейцы тоже очень любят острова на озерах. Эта склонность родилась из причин практических: прежде, если только было возможно, они разбивали свои стоянки на островах для вящей безопасности.

Однажды, бродя по лесу, мы вышли к какому-то озеру. Не веря глазам своим, я увидел тот островок, о котором издавна так страстно мечтал. Все совпадало даже в мелких подробностях: скалистый островок, несколько могучих елей, чудесное озеро, окруженное по берегам яркой каймой густой, травы; за травой на живописных холмах великолепный лес. Так же весело светило солнце, придавая всему озерному пейзажу выражение радости и счастья. Посреди озера плавал одинокий нырок…

Делюсь этим приятным открытием с товарищами, рассказываю им историю моих детских грез. Станислава это не волнует — он молчит. Зато Вицусь весь загорается и заявляет, что готов тотчас же отправиться со мной на этот остров и жить там, как Робинзон. Мы построим шалаш, будем ловить рыбу и охотиться на уток. В лесу есть ягоды, олени и медведи…

— Стоп! — перебиваю его, смеясь. — Ты забываешь, что по этому острову я тосковал давно, много лет тому назад.

— Ну так что же, если давно? — отвечает Вицусь. — Остров нашелся!

— Да, но сегодня эти мечты покрылись слегка ржавчиной и потускнели… Время развеяло прежнее очарование острова.

— Жаль! — вздыхает Вицусь.

Впрочем, оказывается, что это чарующее и привлекательное озеро таит в себе неприятную неожиданность: тысячи пиявок. Несмотря на быстроту моих движений, пиявки нахально нападают и совершенно серьезно стараются присосаться. Неприятное явление. В прекрасном озере столько дряни. Купаться здесь было бы невозможно.

Возвращаемся. Одуряющая жара: идти по тропинке в густом лесу невыносимо. Мы потеем и молчим.

Потом Вицусь, как обычно во время возвращения, первым нарушает молчание: вполголоса мечтает о пон-поне. Он излагает нам свои планы, все смелее развивая их. Говорит о чудесной лодке на древесном топливе. Она будет быстроходной, и Станислав сможет ездить не только по реке Льевр, но даже еще дальше. Вицусь уже заканчивает свои расчеты и вскоре приступит к постройке.

Лес, в котором мы живем, властно околдовал нас. Он великолепен и необычайно выразителен в своей первобытности. В жизни, которую мы сейчас ведем, важнее всего становятся закаты, утки, уиппурвиллы и пиявки. Знакомство с ними немаловажное событие: они с жадностью захватывают все наши чувства и мысли.