Канал Грез

– Ну что ж, возможно, это и хорошо, – сказала она, не поднимая взгляда. На другом конце стола стояла тишина. На мгновение ярко вспыхнул огонек сигары. – Я не политик, – сказала она. – Я – музыкант. Во всяком случае, это не моя борьба. Извините, – она подняла взгляд. – Просто мы все хотим выбраться отсюда живыми.

Огонек сигары склонился к Сукре. Она услышала низкий голос, мутноватый, как будто впитавший, проходя к ней через облако голубого дыма, и некоторые его особенности.

– Но ведь янки заставили вас открыть вашу страну, не так ли? В тысяча восемьсот пятьдесят четвертом американский флот заставил вас начать торговать. – Она скорее почувствовала, что Сукре ближе наклонился к говорящему человеку, снова услышала его бормотание. – А затем, неполных сто лет спустя, они сбросили на вас атомную бомбу.

Сигарный огонек сместился вбок, она с трудом различала его в лучах левой лампы и представила себе невидимо сидящего в кресле человека, одной рукой облокотившегося на подлокотник.

– Ну? – спросил Сукре.

– Да, все так и было, – сказала она. – Мы… – Она с трудом подбирала слова, чтобы описать полтора столетия беспримерно радикальных перемен, которые пережила за это время Япония. – В нашей изоляции была сила, но так не могло продолжаться вечно. Когда нас… вынудили измениться, мы изменились и нашли новые силы… или новую форму прежних. Мы перестарались; мы хотели стать похожими на другие народы; вести себя так же, как они. Мы разгромили Китай и Россию, и мир был поражен этим и поражен тем, как мы хорошо обходились с пленными… затем мы стали… наверное, слишком заносчивы и решили, что можем потягаться с Америкой и вести себя… с иностранными дьяволами так, словно не считаем их за людей. В ответ к нам стали относиться точно так же. Они были не правы, но и мы тоже. Потом у нас началось процветание. Нам есть о чем скорбеть, но… – Она опять вздохнула, посмотрела на струны, расположила на них пальцы, представляя, что берет аккорд. – …Нам не приходится жаловаться.

По-прежнему горели ослепительные лампы, огонек сигары снова переместился в центр и опять ярко разгорелся.

– Ты думаешь, люди на том судне на нашей стороне? – спросил Сукре после паузы.

– Они хотят жить, – ответила Хисако. – Может быть, кто-то желает вам успеха, а кто-то – нет. Но все хотят жить. Это сильнее.

Звук, который больше всего походил на «хм-м». Между двумя конусами света белым парусом возникло облачко дыма и медленным потоком поплыло через стол.

– Ты будешь играть в Америке? – спросил Сукре.

– Я обещала подумать об этом после Европы.

Она не могла знать, насколько хорошо понимает ее человек, сидящий за лампами, но не выбирала слов попонятней.

– Ты будешь играть для янки? – спросил Сукре; по его голосу слышно было, что ему это показалось забавным.

– Я бы поклялась, что не буду, если бы знала, что для вас это имеет значение.

Сидящих на том конце стола это явно развеселило. Снова тихое бормотание.

– Мы не требуем этого, – со смехом заявил Сукре.

– А чего же вы хотите? Сукре подождал, что скажет низкий голос, затем сообщил:

– Мы хотим, чтобы вы сыграли еще что… Свет мигнул и потух; некий звук на судне, которого из-за его постоянного присутствия никто уже не замечал, изменился и с воем затих. Лампы на какой-то момент тускло вспыхнули и медленно угасли. Нить накаливания стала сначала желтой, потом оранжевой и наконец красной, как огонек сигары. Все потухло.

В углах каюты включилось аварийное освещение, залив кают-компанию мертвенным неоновым светом.

Она увидела перед собой человека в оливковой полевой форме; квадратные плечи, квадратное лицо. В первый миг ей показалось, что он лысый, затем она разглядела светлый ежик волос. Его глаза поблескивали голубизной. Она увидела, как Сукре быстро встал. За спиной у нее послышался шум, и открылась дверь. Голос сзади сказал:

– Jefe…

И на этом умолк.

Замершая сцена казалась картонной, лишенной всяких цветов – почти монохромной. Сукре неуверенно шагнул к ней. Человек, держащий сигару, поднес ее к узкому рту с узкой полоской усов, отблеск красного огонька вернул его лицу румянец.

За ее спиной кто-то прочистил горло:

– Jefe?

Jefe пристально смотрел на Хисако. Загудел низкий голос:

– Сукре, проверьте машинное отделение. Если там кто-то… допустил ошибку с генератором… я хочу видеть этого человека.

Сукре кивнул и торопливо вышел. Человек, стоявший в дверях, очевидно, все еще был там; она увидела, как jefe устремил туда взгляд поверх ее головы, слегка приподняв брови, и чуть заметно кивнул.

– Si, – прозвучал голос.

Дверь закрылась, и она поняла, что осталась одна – наедине с jefe.

Белобрысый вздохнул и посмотрел на кончик своей сигары. Затем стряхнул сантиметра два пепла в стоящую на столе пепельницу.

– Гавана, – сказал он, приподняв сигару. Он снова внимательно посмотрел на кончик. – О качестве сигары можно судить… м-м-м, по листьям… но также и по тому, сколько пепла она выдерживает. – Несколько секунд он вращал сигару в пальцах. – Скручено между бедрами сеньорит, – улыбнулся он ей и затянулся.