Канал грез

На лице Сукре отразилось удивление, затем раздражение. Но он тут же расплылся в улыбке:

— Скажи ему, что твой француз хочет послушать ваш разговор.

Она послушно кивнула:

— Хорошо.

Он убрал свою руку, отступил назад и махнул ей в сторону радиорубки.

Радиооператор «Надии» уступил ей свое место. Сукре сел справа, лицом к Хисако и приставил ей пистолет к правому уху.

— Давай, — приказал он, не сводя с нее глаз.

Она взяла трубку и приложила ее к левому уху. Это было для нее непривычно и вызывало странное чувство.

— Алло, — сказала она, проглотив комок в горле.

— Хисако? Почему за тобой так долго ходили? Где ты запропастилась? Впрочем, не важно. Знаешь, это уже становится просто смешно!…

— Господин Мория, господин Мория…

— Да?

— Говорите, пожалуйста, по-английски. Со мной здесь друг, он не знает японского.

— Что?… - спросил Мория по-японски, затем продолжал, перейдя на английский. — О… Хисако… Это обязательно?

— Да, прошу вас! Ради меня!

— Очень хорошо. Очень хорошо. Так вот что я хотел сказать… У нас, кажется, все отменяется. Они по-прежнему… по-прежнему надеются услышать когда-нибудь твое выступление, но… Ах, прости меня, пожалуйста! Я был так невежлив! Как ты поживаешь?

— Отлично. А как вы?

— Ну вот! Ты даже не хочешь говорить со мной! Я знаю, раз ты говоришь так односложно, это значит, что ты на меня сердишься. Прости! Я, конечно, виноват!

— У меня все в порядке, Мория-сан, все хорошо, — повторила Хисако. — Как дела у вас?

— С тобой действительно все в порядке? У тебя какой-то не такой голос.

Сукре так вдавил пистолет ей в ухо, что она невольно наклонила голову влево. Она закрыла глаза.

— Господин Мория, — сказала она как можно спокойней. — Пожалуйста, поверьте мне, со мной все хорошо. Зачем вы мне позвонили? Пожалуйста, мне пора уходить…

Глазам стало горячо от подступивших слез.

— Я просто хотел спросить, что там у вас делается. Не случилось ли чего-нибудь? Хм… Так как там у вас? «Си-эн-эн» сообщает, что венсеристы, возможно, будут штурмовать столицу. Это правда? Тебе надо во что бы то ни стало выбираться оттуда! Тебе надо уезжать!

Давление на ее ухо слегка ослабилось, и она немного распрямила шею, подвинув от себя пистолет и бросив сердитый взгляд в сторону Сукре, который, уже без ухмылок, сверлил ее взглядом.

Она поморгала глазами и шмыгнула носом, чтобы прогнать непрошеные слезы, которых ей было стыдно.

— Нет, — сказала она господину Мории. — Может быть, позднее. Скорее всего, позднее. Сейчас я не могу выбраться отсюда. Извините!

Она обязательно что-нибудь скажет, решила Хисако. Не для того, чтобы сообщить об опасности, а чтобы кое-что разузнать. Надо как-то сказать, что они ожидают самолета с конгрессменами. Теперь ее сердце колотилось в груди сильнее, чем тогда, когда Сукре приставил ей пистолет к подбородку. Она начала мысленно составлять такую фразу, чтобы в ответ на нее господин Мория должен был сказать, полетит самолет или нет. И хорошо бы спросить его так, чтобы ей не вышибли за это мозги.

— Ты подумай, — сказал господин Мория. — Я позвоню позже, когда мы сможем поговорить наедине. А так все-таки неудобно. Хорошо?

— Я… ну, да, — сказала она, ее внезапно затрясло, и она поняла, что не способна ясно соображать.

Рука, в которой она держала трубку, болела; она поняла, что вцепилась в нее, как за край отвесной скалы перед падением в бездну.

— До свидания, Хисако, — сказал господин Мория.

— Д-да, до свидания… сайонара…

Она не могла справиться с дрожью. Глаза у нее были закрыты. На линии послышались щелчки. Кто-то забрал у нее трубку, разжав ее пальцы; она расслабила их, как только почувствовала прикосновение чужой руки. Открыла глаза уже в тот момент, когда Сукре вешал трубку на место.

— Ты вела себя хорошо, — сказал он ей. — Все в порядке. Теперь пойдем обратно.

Потом, когда в ее ушах еще стоял звон, она обнаружила, что ей очень трудно по порядку восстановить в памяти все, что случилось. Ей казалось, будто это происходило бессвязно и беспорядочно, словно насилие совершалось в другой реальности со своим особым микроклиматом.

Все еще дрожа, она шла по коридору; за спиной у нее топал Сукре. В дальнем конце коридора, который вел из надстройки на открытую палубу, ей почудилось какое-то движение. Но она не обратила на это внимания, поглощенная мыслями о том, что надо было сказать господину Мории, и чувством вины за то облегчение, которое она испытала, не успев ничего сказать и таким образом избежав смертельной опасности.

Они уже подходили к трапу, по которому можно было спуститься на нижние палубы, как вдруг в противоположном конце коридора раздался приглушенный возглас. Она подняла голову. Тут резко и оглушительно грянул выстрел. Она замерла. Сукре что-то сказал, но она не поняла его слов. Еще один выстрел. Ее толкнули в спину. Трап был справа.