Канал грез

— Я хочу знать, кто был этот белобрысый мальчонка.

Его взгляд скользнул в сторону Блевинса, но тут же вернулся к ней.

Она взглянула на образующую восьмерку петлю, которая связывала ее и Филиппа.

— Стив Оррик, — ответила она.

Ей пришлось повторить имя. Она объяснила, кто это был; остальные, к которым обратился Сукре, подтвердили ее слова.

— Хорошо, — сказал он. — На этот раз мы с вами по-хорошему, договорились? — Он оглядел собравшихся, как будто ожидал каких-то возражений. — Ладно. Вы останетесь так, пока мы не уйдем.

— Ага, а как насчет гальюна, товарищ майор? — спросил Б левинс.

Сукре изобразил удивление:

— Здесь вам потребуется помощь, капитан.

— Но раньше нам было сказано, что нельзя выходить вдвоем, — напомнил ему Б левинс.

— Тем хуже для вас, — пожал плечами Сукре.

— Сколько еще вы собираетесь нас здесь продержать, товарищ майор? — спросил Б левинс.

Вместо ответа Сукре только улыбнулся.

Венсерист за стойкой бара отсчитывал использованные гильзы, кидая их в расставленные перед ним пивные кружки. С таким звяканьем могли бы ссыпаться монеты в кассу. Пленникам было разрешено негромко переговариваться. Теперь они разделились на вполне определенные группы: офицеры и пассажиры образовали одну, оставшиеся алжирцы и марокканцы другую — самую маленькую; наиболее многочисленную группу составляли корейцы, остальные тоже сбились в кучку. Разрешались разговоры в своей группе, общение между группами было запрещено.

— Как только послышалась стрельба, они начали переговариваться, а некоторые подниматься… вставать на ноги, — рассказал Филипп, когда Хисако спросила его о том, что здесь произошло без нее. — Думаю, они строили планы заранее. Казалось, они сейчас бросятся, но они медлили, а охранник с пулеметом начал на них кричать — на всех нас — а потом, когда прекратилась стрельба, они бросились вперед… к пулемету. — Филипп глубоко вздохнул, закрыл глаза. Она положила руку ему на затылок и начала поглаживать. Он открыл глаза и, грустно улыбнувшись, взял ее руку. — Это было малоприятно. Они падали… — Он покачал головой. — Падали со всех сторон. Это большой пулемет. — Он взглянул в сторону бара. — Пули большие… целая лента. Так что он стрелял, стрелял и стрелял.

Его ладонь сжалась, почти раздавив ее руку. Ей пришлось напрячь свою.

В салоне было тихо. Дело было уже к вечеру, стояла изнуряющая жара. Тяжелая атмосфера салона давила на всех. Пропитавшийся кровью ковер издавал сильный, неприятный запах с явным оттенком железа. Некоторые пытались уснуть, привалившись к стульям и диванчикам или растянувшись на полу, и постоянно ворочались, стараясь найти удобное положение для своих связанных рук, чтобы уменьшить боль в плечах. Мандамус жалобно всхрапывал.

— Может быть, — сказал Филипп, взглянув в сторону бара, — если бы мы побежали еп mdsse… Возможно, мы бы и захватили пулемет. Но мы не поддержали… мы не побежали… вместе.

Он повернулся к ней, Хисако никогда раньше не видела его таким; он казался моложе своих лет, почти мальчиком, растерянным и беспомощным.

Она уже рассказала ему во всех подробностях о том, что произошло после звонка господина Мории; остальным она лишь вкратце сообщила о неудачной попытке Оррика помочь своим товарищам.

Филипп восхищался, но не удержался от упреков; он преклонялся перед ее смелостью, узнав, что она отважилась напасть на Сукре, но задним числом переволновался, испугавшись за ее безопасность, — ведь что ни говори, все они отданы на милость этих людей.

Она прислушалась к разговорам мужчин. Общее настроение склонялось к тому, что все равно ничего нельзя поделать; оставалось ждать и надеяться, что венсеристы скоро покончат с тем делом, за которым пришли. Боевики доказали, что способны справиться как с вылазками отчаянных одиночек, так и с массовым противостоянием; так что теперь, когда они после этих двух случаев держат ухо востро, любая попытка сопротивления равносильна самоубийству. К такому убеждению они пришли, посидев в спертом, пропахнувшем кровью и дымом воздухе салона «Надии». О самолете с конгрессменами уже не рассуждали, вспоминая о нем разве что к слову, гадая, какие еще причины могли быть у венсеристов для захвата судов.

Тревожная сиеста затянулась до самого вечера; солнечные лучи, пробивающиеся сквозь жалюзи, нарисовали на полу полосатую решетку. Гордон Дженни что-то бормотал словно бы во сне; теперь уже трудно было понять, спит он или не спит, как будто его расстроенный мозг в своем стремлении к стабильности остановился на том, чтобы поддерживать работу сознания на одном уровне в течение всех суток, так что радист все время оставался в одном и том же наполовину дремотном, наполовину бодрствующем состоянии.

Гильзы все падали: звяк, звяк, звяк.

Филипп тихо разговаривал с Брукманом и Блевинсом. Хисако сидела на полу, прислонившись к креслу, стараясь восстановить в памяти каждый момент, начиная с той минуты, когда она в то утро первый раз встретила Оррика, до того мгновения, когда она увидела его сотрясаемое пулями тело, всплывшее в белой водяной пене. Филипп сказал, что до них донеслись разрывы гранат.