Каналья или похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе

В тот вечер Квачи с Бесо два часа, не поднимая головы, считали деньги. Затем спешно собрали чемоданы и вызвали автомобиль.

Бесо объявил директору отеля:

— Их сиятельство отправляется в Бирмингем, посмотреть но­вейшие устройства на заводах — на предмет приобретения. После­завтра вернемся. Апартаменты оставляем за собой...

Попетляли узкими лондонскими улицами, выехали к речному порту и вниз по Темзе ринулись к морю.

Через день вместо Бирмингема они были в Антверпене.

А теперь сказ о драгоценных камнях, сумасшедшем доме, дуэли, кинокартине и прочих деяниях

С тех пор Квачи Квачантирадзе колесит под разными фамилиями по белу свету: то он князь Багратион, то наследник афганского эми­ра, то граф Тышкевич, то иранский принц Каджар. Кто сосчитает все его подвиги, кто опишет разнообразные трюки, их изящество и остроумие!

В Нью-Йорке он где-то откопал особу своего пошиба.

Начали с небольшого опыта.

Квачи вошел в ювелирный магазин, отобрал несколько превос­ходных камней и тщательно их рассматривал. Погодя в магазине появилась его новая сподвижница; завела у витрины разговор с вла­дельцем магазина. Квачи незаметно обронил один бриллиант; тот мягко упал на ворсистый ковер. Сподвижница переменила место, наступила на камень, затем закончила разговор и ушла, унося на подошве прилипший бриллиант.

Владелец магазина обнаружил потерю, с сомнением покосился на Квачи. Тот оскорбился, потребовал, чтобы его обыскали. Появи­лась полиция — обыск, протокол, затем извинения. Бледного от не­годования Квачи проводили до автомобиля да еще попросили при­нять несколько тысяч долларов в качестве моральной компенсации.

В Антверпене — городе алмазов, Квачи направил свою подруж­ку в частную, только что основанную лечебницу для душевноболь­ных.

— Вы знаете мсье Вермье? — спросила она директора лечебницы.

— К сожалению, не знаю. Я совсем недавно в Антверпене.

— Это мой отец. Бедняга сошел с ума, все время бредит брилли­антами. Не выпускает из рук свой маленький саквояж и уверяет, что тот набит алмазами. Временами он становится таким буйным, что нам приходится применять силу. Я очень прошу взять его в вашу ле­чебницу.

— С удовольствием, мадмуазель!

— Все мои драгоценности папочка забрал — собирается, видите ли, открыть ювелирный магазин... Предупреждаю — когда будете их отбирать, он станет сопротивляться.

— Это уже по нашей части. Справимся. Вы сами его привезете, или прислать санитаров?

— Нет, нет, я сама. Не надо его травмировать...

Затем ловкая девица явилась в магазин мсье Вермье. Отобрала прекрасные серьги, диадему и жемчужное ожерелье.

— Мсье Вермье! Сегодня день моей помолвки. Отец дал семьде­сят тысяч и доверил самой выбрать подарок. Мне безумно нравится это ожерелье, но не хватает двадцати тысяч. Папа, конечно, не по­стоит за ценой, но я боюсь опоздать: пока вернусь домой, пока он выпишет чек, банк закроется... Пожалуйста, сделайте для меня одолжение, поедемте к нам!

Мсье Вермье задумался. Предвкушение барыша взяло верх над осторожностью:

— Хорошо. Идемте.

— Возьмите все три вещи. Может быть, папа выберет серьги, или диадему: они тоже дивно хороши. Хотя я обожаю жемчуг...

Вермье сложил отобранные украшения в маленький сак. Сели в авто и подъехали к лечебнице, которая больше смахивала на рос­кошный особняк, нежели на сумасшедший дом.

Их встретили с приветливыми улыбками.

— Милости просим! Присаживайтесь. Сегодня чудесная погода...

Девица вела себя как дома: отдала людям несколько несущест­венных распоряжений и прямиком направилась к директору.

— Привезла, доктор. И, конечно же, со своим саком. С нашими фамильными драгоценностями. Еще раз предупреждаю: он будет сопротивляться, бредить... Главное, конечно, лечение, но согласитесь — не очень-то приятно, когда все состояние семьи в руках ду­шевнобольного.

— Не беспокойтось, мы привычны к эксцессам — опыт!

Директор с девицей вышли в гостиную.

— Бонжур, мсье Вермье! Очень приятно познакомиться! Пожа­луйста, пройдемте со мной...— и увел Вермье из гостиной.

— Папочка, вот драгоценности! — бросила в пространство деви­ца и взяла у Вермье сак якобы для того, чтобы показать отцу укра­шения. Невозможно было понять, к кому она обращалась, кто ее "папочка" — Вермье или директор.

Вермье озадачила обстановка комнаты, в которую его ввели, да и одежда персонала настораживала. Он смешался, потянулся за своим саком. Однако девица с улыбкой, покачав головой, выбежала из комнаты. Вермье бросился за ней. Тут-то его и схватили — трое сильных санитаров легко, как пушинку, подняли немощного ста­ричка.

— Пустите! Мой сак! Мои жемчуга! Мои бриллианты! — вопил Вермье.

— Успокойтесь, мсье Вермье! Ваши бриллианты не пропадут... Успокойтесь, Я врач-психиатр. Вы находитесь в лучшей лечебнице. Скоро мы вас вылечим и вернем назад, в вашу семью.

— Что? Психиатрическая лечебница? Кто из нас сумасшедший — я или вы?.. A-а, я все понял! О, горе мне!.. Все пропало!.. Господи, что же делать! Пустите! Помогите! Где мои алмазы?!