Канарский вариант

— И вот еще… — Достав из кармана карточку, Аслан сунул ее в деревянные пальцы американца. — Телефон и факс нашей фирмы. Одной из наших фирм, — поправился значительно. — Разговор запишешь, привезешь нам кассету. И определитель привезешь. Все понял?!

На лице Соломона проступило некоторое облегчение, спешно, впрочем, замаскированное подобающей моменту удрученностью.

— А теперь, — произнес Аслан, напрасно пытаясь встретиться взглядом с опущенными долу глазами собеседника, — теперь я тебе объясню, за что мы тебя убивать будем.

— Но я же…

— Молчи! Я говорю! Убивать мы тебя будем, если финтить начнешь! Мы все равно узнаем, звонил он тебе или нет. И еще. Узнаем, каких его дружков или родственников, тебе известных, от нас скрыл!

— Если я что-то вспомню…

— Да, — благосклонно согласился Аслан. — Если что-то вспомнишь, звони. Сразу звони! День, ночь — плевать!

— Все, что в моих силах, поверьте!

— А будешь нормальным человеком, мы тебе помогать будем, — подыграл Джамбик. — Скажешь, кому голову резать, все сделаем…

— Я весьма признателен, господа…

— Гуд бай. — Аслан с наслаждением затушил каблуком о сверкающий паркет окурок. Сунул за пояс «беретту».

Выйдя на лесную тропу, бандиты, удовлетворенные импровизацией, многозначительно переглянулись.

Смакования и обсуждения подробностей они избегали — дурной тон. Это русаки любят. Пока их, хвастливых, опьяневших от грошовых удач, не посадят в дерьмо.

Однако настроение у Аслана заметно поднялось. И даже предстоящая тягостная поездка в Россию не виделась наказанием.

Ничего, в России тоже неплохо! Девок полно, земляков, менты — продажные, не то что здесь…

Так, видимо, рассуждал и Джамбик, шагавший впереди и напевавший себе под нос веселый национальный мотивчик.

Впрочем, благостное свое состояние партнеры через минуту утратили: на том месте, где стоял «кадиллак», валялись лишь осколки от разбитого бокового оконца.

Машину угнали.

— С-суки! — просвистел через выбитый зуб Джамбик. — Говорили, приличный район, никакой преступности… Хуже Нью-Йорка, слушай! Вот почему за сеткой они живут!

— А чего сетка? — огрызнулся Аслан. — Спасает она, что ли? Э, бежим к вахте, звоним ментам! Как отсюда выбираться теперь? Надо было у придурка его «тачку» забрать…

— Точно! В залог за определитель!

ИГОРЬ ВОЛОДИН

Эти выжившие из ума авантюристы во главе с чекистом Серегой, составлявшие отныне сферу моего общения, насели на меня столь плотно и агрессивно в своем непременном стремлении найти затонувшую немецкую «ушку», что приходилось отбиваться от них, как от своры голодных псов. К тому же Серега сказал, что если я наотрез отказываюсь от предприятия, он просит у меня десять тысяч зеленых, берет в охапку папаню, и с поставленной задачей они успешно справятся без моего участия. Им вторил и Вова, уже договорившийся сдать свой замок в аренду какому-то корешку из люберецких группировщиков вместе с козлом и собакой.

Я призывал кладоискателей к обретению чувства реальности, предлагал братцу деньги на открытие любого рода бизнеса — однако тщетно! Меня не слышали. Глаза компаньонов застил безумный азарт, их разговоры отныне состояли из сплошных мореходных терминов, и, блуждая вокруг меня живыми укорами, они нудно и тошно канючили о необходимой им — естественно! — солидарности.

Чекист, отлучившись в город, вернулся с компьютерной распечаткой немецких военных карт Атлантики и с данными, касающимися подводной лодки, считавшейся с апреля сорок пятого пропавшей без вести.

Передо мной вывалили внушительный ворох бумаг, полученных из немецких и английских военных архивов — бумаг, вполне способных, будучи сброшюрованными, составить солидную и детальную диссертацию по подводному флоту херра Деница, преемника фюрера, чинно-благородно скончавшегося в одна тысяча девятьсот восьмидесятом году на заслуженной адмиральской пенсии.

Из материалов следовало, что за годы войны в Германии было построено 1162 подводные лодки различных классов, из которых потоплено 783 и две захвачены в плен. Из сорокатысячного личного состава подводников погибло три четверти, а пять тысяч взято в плен. Сам Карл Дениц потерял в море двоих своих сыновей — офицеров-подводников и племянника. Потери же союзников были выше: две тысячи судов и около ста тысяч моряков.

Из статистики выглядывала жутковатая мясорубка не столь и отдаленных лет, кстати. Что тут сказать?

Не на радость в этот мир человек приходит, но на скорбь. Так, наверное.

Я тянул резину вялого несоглашательства еще пару дней, а когда уже твердо определился с отказом, Сергей, в очередной раз прикативший под вечер из города, молча положил на стол четыре паспорта, среди которых находился и мой — видимо, переданный чекисту снюхавшимся с ним папаней.

Раскрыв паспорт, я узрел в нем выданную консульством Испании зелененькую визу стран Содружества.

— Ну?! — нависла надо мной яро пиратская троица. И я устало отмахнулся:

— Хрен с вами! Втянули в аферу в конце концов!..

— В конце концов — отдать концы! — скаламбурил Володя, накануне смертельно разругавшийся с женой, протестовавшей против внезапной разлуки с супругом.