Канатная плясунья

Доротею пробовали уговорить поехать по железной дороге, а фургон сдать багажом. Она отказалась, и иностранцам волей-неволей пришлось сопровождать «Цирк Доротеи» и присутствовать на представлениях при всех остановках. Эти представления дали новые поводы для восхищения: Доротея solo, Доротея на Кривой Вороне, Доротея на канате, Доротея танцует, Доротея разговаривает с публикой

В Нанте, где Доротея хотела повидаться с нотариусом Деларю, была сделана двухдневная остановка. К этому времени нотариус уже оправился от волнений путешествия в Рош-Перьяк Он, по словам Доротеи, очень мило ее встретил, познакомил со своей семьей и удержал завтракать.

Наконец в последний день июля после обеда они достигли Мануара. Оставив фургон под надзором ребят, Доротея в сопровождении своих спутников направилась к дому.

Двор казался вымершим. Однако через открытое окно доносились звуки бурного разговора. По сварливому тону и простонародному говору Доротея узнала Вуарена, ростовщика. Стуча кулаком по столу, он выкрикивал:

— Извольте уплатить! По закладной за подписью вашего деда вы обязаны в 5 часов 31 июля 1921 года уплатить триста тысяч франков наличными деньгами или государственными обязательствами. При неуплате — имение мое.

Дальше слышны были голоса Рауля и графа Октава Шаньи, просивших сделать отсрочку платежа.

— Никаких отсрочек, — настаивал ростовщик. — Уже четыре часа сорок восемь минут.

Вебстер, тронув Доротею за рукав, спросил:

— Рауль — это наш кузен? — Да.

— А кто другой?

— Ростовщик, у которого заложено имение.

— Предложите ему мой чек. Я буду рад…

— Он не возьмет чека.

— Почему?

— Потому что он хочет захватить имение. Вы очень добры, Вебстер, и я чрезвычайно благодарна вам. Но неужели вы думаете, что лишь простой случайностью объясняется наш приезд сюда 31 июля за четверть часа до срока?

Она направилась к входу и через прихожую вошла в зал.

Рауль и Шаньи встретили ее удивленными и радостными восклицаниями. На крики прибежала графиня Шаньи.

За столом с двумя приятелями сидел Вуарен, раскладывая вынутые из портфеля бумаги и следя за движениями часовой стрелки.

— Пять часов! — победоносно воскликнул он.

— Ошибаетесь! — поправила Доротея. — Ваши часы спешат. Не угодно ли вам взглянуть на башенные… В нашем распоряжении еще три минуты.

— Ну что же из этого?

— Трех минут вполне достаточно, чтобы заплатить наш пустяковый долг и выставить вас за дверь.

Она распахнула свое дорожное пальто и из внутреннего кармана вытащила пачку тысячефранковых билетов.

— Считайте… Нет, только, пожалуйста, не здесь… Вы с этим будете долго возиться, а нам хотелось бы остаться одним… — и тихо подталкивая, она выпроводила ростовщика с его приятелями во двор. — Извините, но совершенно исключительные семейные обстоятельства. Встреча родственников, не имевших друг о друге вестей в течение двухсот лет. Надеюсь, вы не сердитесь. А расписку отошлете в Нант нотариусу Деларю. Слышите, вот на башне бьет пять! До свидания.

Глава 18. In Robore Fortuna

Рауль был недоволен.

— Нет… нет. Так нельзя. Вы должны были сначала поговорить со мной.

— О чем?

— Об уплате за меня долга.

— Не сердитесь, — мягко ответила она. — Мне хотелось во что бы то ни стало освободиться от этого Вуарена. Завтра, я надеюсь, мне удастся вас убедить.

Она расцеловалась с графиней, а затем позвала и представила трех иностранцев:

— Я привела гостей. Зная, что вы, графиня, сегодня будете здесь, я позаботилась, чтобы вся наша семья была в сборе… Знакомьтесь… у нас есть много что рассказать вам… Я опять встретила Эстрейхера. Теперь он, согласно моему предсказанию, повешен. Рауль, далеко отсюда я видела вашего дедушку с Жюльеттой Азир… Впрочем, мы, кажется, слишком поспешно взялись за рассказы… Пред нами более неотложная задача — познакомиться лучше с нашими тремя кузенами.

Открыв буфет и достав портвейн и бисквиты, она начала угощать присутствующих, рассказывая о своем путешествии в Рош-Перьяк.

— Так, стало быть, — спросила графиня, — бриллианты навсегда потеряны?

— Об этом должны сообщить наши кузены.

Кузены слушали рассказ Доротеи очень рассеянно и, видимо, были заняты какими-то своими мыслями. Неудивительно, что Эррингтон заговорил о том, что казалось загадочным и требовало выяснения.

— Видите, Доротея… Нам непонятно… я думаю, вы не ∙сочтете нескромностью… Разрешите мне сказать откровенно…

— Говорите, говорите, Эррингтон

— Хорошо… Эти триста тысяч франков…

— Вы хотите знать, откуда они взялись?

Доротея с таинственным видом шепнула англичанину на ухо:

— Тут все мои сбережения, добытые в поте лица.

— Вы все шутите.

— Мое объяснение вас не удовлетворяет? Тогда я буду совершенно откровенна.

Наклонившись к другому уху, она прошептала еще тише в с еще более лукавой миной:

— Я их украла.

— Кузина, оставьте шутки!

— Что же вы не верите, Эррингтон? Откуда мне их было взять, если я не украла?

— Я и мои друзья полагаем, что вы их нашли. — Где?

— В развалинах Перьяка. Она захлопала в ладоши.