Канатные плясуны

27% - "Я всю ночь готовился (ась) к экзамену (контрольной), а когда вдруг взлянул (ла) в окно, увидел (ла) свой знакомый с детства двор, и как тополя бросают тени на припаркованные машины, еще не просохшие после ночного дождя лужи на асфальте, а дворники все равно метут тротуары. И тут я захотел (ла)" жить долго и счастливо". (от 15 до 20 лет)

16% - Мне приснился кошмар. Наверное, оттого, что лето было жаркое и досаждали комары. Мне кажется, я даже кричал(ла) во сне и проснулся(лась) от собственного крика. По улице прогремел по рельсам первый трамвай. Лучик восходящего солнца пробился сквозь тюлевые занавеси и трепетал на обоях. В квартире еще было тихо - все спали. Как хорошо, подумал(ла) я, что это был лишь сон, а в жизни у меня все получится. (от 20 до 30 лет) 14% - Главное успеть... (до 40 лет)

18% - Утро. На улице пусто, на душе пусто, а во рту - кисло. (40 лет)

9% - "Как нормальные пацаны на рассвете мы чисто отдыхаем..." (возраст и пол не поддается определению)

7% - Проснулся - и вдруг ничего не болит. То ли еще не проснулся, то ли умер (после 40 лет).

Другие ответы (2%)

* * *

Они проснулись одновременно.

Дима застонал, почувствовав, как адским огнем жжет простреленное плечо. Повязка пахла отвратительным септическим запахом. И еще он понял, что обрит наголо.

- Как? - простонал он, ерзая голым затылком по подушке. - За что?

И в то же время в другой палате застонал Семен, увидев белый, кое-где с отвалившейся штукатуркой потолок.

- Больница... - прошепелявил он непослушными губами. - Конец...

* * *

- Папашка, миленький! - казалось глубоко спавшая до этого медсестра встрепенулась и кинулась к нему, - Папашка, миленький, ты не умер?

Медсестрой оказалась Джессика.

- Может, попить хочешь? - предложила она.

- Не называй меня "папашкой", - и Семен покраснел.

- А, дело житейское, - догадалась она, прилаживая эмалированную "утку". - Давай, облегчись...

* * *

- Почему?! Почему меня обрили?! - почти беззвучно вопил Дима, вглядываясь в лицо старшей медсестры, похожее на корень можжевельника. Законов таких нету, чтобы людей наголо стричь.

- Отрастут, поверь мне, - ухмыльнулась "старшая". - Тоже мне - Горец. А раз базаришь - значит - на выписку.

Она уже как два часа могла уйти домой. Дежурство закончилось. И она ушла бы - в любом другом случае. Но никто не напомнил ей, что дежурство закончилось, никто не зашел в палату, где она сидела у постели раненого. Все знали, что у старшей медсестры "пунктик" по поводу огнестрельных ранений. Потому что в каждом раненом ей чудился ее сын.

Война, что ж ты сделала, подлая? Или война - слишком неконкретно?

Даже древние, начиная войну, прежде всего приносили в жертву то, что им всего дороже. Будь то собственных детей, будь то любимых жен или овечек.

А эти, кто кричит - до победного конца? Но только не до собственного конца, уверены они. Война - можно хорошо подзаработать, бормочут они себе под нос.

Ошибочка. Рано или поздно кто-то приставит ствол к их пьяному (или спящему) лицу.

Тю-тю...

* * *

- Но зачем, зачем мне сбрили волосы? - причитал Дима, забыв на это время про жуткую боль в плече.

- Тебя среди бомжей нашли, - пояснила "старшая". - Чтобы вшей не было.

- А, дератизация... - понимающим взглядом ответил Дима.

- Дератизация - когда крыс травят, - поправила "старшая", - с тебя же достаточно санобработки.

Она сделала ему укол, боль отступила, и Дима заснул.

* * *

А в другой палате, Джессика держала за руку Семена.

- Это очень дорогая операция, - рассказывал ей Семен. - Всего лучше ее сделать в Америке или Израиле. После, как его, шунтирования, можно прожить, сколько захочешь лет. Но в том-то вся проблема...

- Разве проблема, чтобы прожить долго? - удивилась Джессика.

- Проблема, - вздохнул Семен. - Проблема заключается в том, что моя семья не должна знать про болезнь, и, соответственно, как меня можно вылечить.

- Как это?! Они тебя что - не любят?

- В том-то и дело, что очень любят! И, чтобы оплатить операцию, продадут все, не задумываясь, даже квартиру... Я уже посчитал - только так удастся набрать нужную сумму. Понимаешь? Если бы этот Трупин не "кинул" меня с вложением капиталов... будь они неладны... Теперь я не имею права лишить семью оставшегося.

- Нет, - Джессика покачала головой. - Если семья тебя любит, то это они всего лишатся, когда потеряют тебя, а не какой-то там ресторан или квартиру.

- Вот именно, вот именно! - Семен попытался сделать резкое движение, но поморщился от тянущей боли в груди. - И они тоже так посчитают. А зачем, зачем тогда я жил? - глаза у него были на мокром месте. - Зачем я работал, изворачивался? Чтобы им было хорошо, понимаешь? И зачем мне тогда жить, если они потеряют все, что я для них сделал? Как мне тогда оправдать свое существование?

- Папашка, ты эгоист, - определила Джессика.

- Эгоист? Почему?

- Ты болен. Твою жизнь может спасти операция, которая дорого стоит. Так?

- Так.

- Но ты не хочешь, чтобы твои родные об этом узнали, потому что операция их разорит. Так?

- Так, - подтвердил Семен.