Канатоходец

Работа на заводе была не очень напряженной, и мне удавалось по вечерам заниматься философскими и культурологическими темами. Точно граница моей оседлости не была установлена, и летом по воскресеньям я уезжал на велосипеде в полупустынную степь в окрестностях города. Город стоял на берегу большущего водохранилища. В узком месте можно было переезжать на другую сторону, где буйно цвел шиповник. Там я и занимался то медитацией[167], то купанием, то просто чтением всего, что меня интересовало. А зимой меня выручал каток, если не было степной пурги и снежных заносов. Ветры там гуляли безудержные в степном раздолье, летом поднимая непереносимую пыль, а зимой усиливая действие мороза до изнеможения.

Работая в промышленности, я отчетливо увидел, что вся послевоенная деятельность нашей страны была направлена не на технические или экономические усовершенствования, а на выполнение и перевыполнение различного рода губительных, по существу, плановых показателей, придуманных в московских министерских кабинетах. Одним из таких заданий было требование опережать запланированный график любого ремонта, другим — перевыполнять план, не считаясь с возможностями.

Вот несколько примечательных примеров.

Первый пример: наш завод был построен наспех, поэтому не было обращено внимание на технику безопасности. Каждый год хоронили человек по десять, попавших в беду[168]. Как-то ко мне заходит инженер по технике безопасности, приехавший из Москвы для инспектирования. Говорю ему:

— Дайте мне предписание для переоборудования спектральной лаборатории в соответствии с новыми инструкциями, полученными из АН СССР.

— Не дам. Если будешь настаивать, закрою лабораторию.

— Закрывай!

— Так вот не закрою потому, что весь завод надо закрывать. И вообще, почему ты не боишься меня? Все боятся. Это так приятно, ведь я вышел из простых рабочих.

На этом мы расстались как друзья.

Другой пример: раз идем на работу и видим, что часть стены мартеновского цеха ночью рухнула — хорошо, что без жертв. Оказалось, что кирпичи на стене были сложены без цементного скрепления. Видимо, цемента не хватало, а план надо было выполнить во что бы то ни стало и с опережением.

Третий пример: металлургический завод построили в Темиртау потому, что там было много легкодоступного угля. Мартеновские печи должны были работать на газе, полученном из угля, а не на добротной дефицитной нефти. Но со строительством газогенератора чуть опоздали и пустили мартеновские печи на привозной нефти. Позднее возвращаться к газовому топливу было уже немыслимо — это снизило бы производительность, которая неуклонно должна была расти. Так и не достроили тогда газогенератор.

Четвертый пример: читаю зарубежные журналы[169]. За границей удивляются: была пущена печь стотонной выплавки металла, которая потом начинает выплавлять все больше и больше стали — вплоть до трехсот тонн. Как стотонная печь может быть настолько перегружена? Ответ простой: запроектирована и построена она была сразу на триста тонн. Но ее вначале пускали не на полную мощность с тем, чтобы можно было получать премии за прирост продукции. Но каков был ущерб от начальной неполной эксплуатации!

Пятый пример: неожиданно приходит телефонный приказ из министерства о том, чтобы уменьшить отбраковываемую неполноценную верхнюю часть стального слитка. Мы пишем докладную записку о том, как при этом будет ухудшено качество металла. Нам по телефону ответ:

— Мы сами знаем, книги тоже читали и учились. Вы делайте, что вам приказано.

— А если будет рекламация по качеству?

— Рекламацию признать, не выезжая на место, и впредь этому заказчику в течение полугода ничего не поставлять!

И вот в одну прекрасную весну приходит сообщение о том, что западные районы Сибири остались без плугов: сплошной брак. Катастрофа — задерживается посевная.

Нам приходят на исследование образцы нашего же металла. Сотрудники лаборатории — весьма квалифицированные металловеды — отказываются давать заключение: зачем самим затягивать петлю на собственной шее. Приходит заключение из Центрального института нашего министерства. И вот чудо — о низком качестве металла ничего не говорится. Вся ответственность перекладывается на завод — изготовитель плугов. Все вздохнули свободно.

Потом я спрашиваю сотрудников ЦНИИЧерМета — как же мы вышли сухими из воды? Ответ прозвучал примерно так:

— Ваша сталь, конечно, дерьмовая, но мы знаем, что это не ваша вина. А вот технология термообработки на заводе-изготовителе столь ужасна, что и из хорошей стали получился бы брак.

И вот результат: главный инженер того завода и начальник Отдела технического контроля получили по десять лет. Правда, срок пришлось отбывать недолго.

Из сказанного выше понятно, почему наша богатейшая страна неуклонно устремлялась к нищете. Печальный опыт показал, что регулировать жизнь директивными инструкциями рискованно. Нужна самоорганизация, но она не получается еще и в наши дни. Сильна тоска в народе по правящей всесильной руке. Как легко было исполнять приказы безответственно, получая за это еще и премии.

Но время шло.