Кандагарский излом

Работа? Ну да. Ценностей у нас не выставлялось, потому что в нашем городке их в принципе не было. В запасниках — работы местных художников, статуэтки, куклы из соломы и шерсти — подарок бабы Фени. Шедевры, бесспорно, но цена им, как тем полотнам, что Гафаров выставил — маска недоумения на лице. Ах, Рафат Гафаров, зять нашего Кабриолета. Горячий, мстительный, бездарный. Но малюет со скоростью миксера. И, естественно, захотел сделать персональную выставку — пусть все видят! Заплатил он, конечно, Викентию Ивановичу за это немало. Я же с тех денег и копейки не получу… Альбина! Нет, я тоже хороша — ляпнуть при ней, что картины Гафарова лучше на помойке выставлять, самое им там место. Понятно, та сразу побежала начальству докладывать, что, мол, Томас дискредитирует шедевры местного гения. Ну и что? Лишили премии под соусом «мелкие служебные нарушения». Но дырка в стекле к этому не имеет никакого отношения. По логике.

Хотя, если по логике, это отверстие ко мне вообще не может иметь отношения. Кому же я так сильно наступила на мозоль? Враги? Вроде их нет. Настолько злых. Прошлое? Закопано так глубоко, что даже археологи не раскопают.

Подруги? Сонька? У нее проблем выше головы, а денег еще меньше, чем у меня. Солия? У нее сейчас период активного боксирования с мужем. Год уже совместное имущество пилят.

Нет, надо искать тех, кто обременен финансами, а таких… Двое.

Славка Куропаткина. Связей много, разных, но на уровне постельных. Отсюда и деньги. Нет, отпадает. У Славки в голове тусовки, шмотки, Камасутра. Да я с ней и не ругалась — не из-за чего.

Остается Марыся. Маруся Полонская. Мадам надменная и с гонором. Осерчать может на любую мелочь, но, правда, тут же выскажется, в себе держать не станет. А мстит лишь словесно, и все больше от дурного настроения. Муж ее, Гарик… Нет, ее ручная собачка районного значения. Делать ему больше нечего — киллера для знакомой жены заказывать, к которой относится положительно.

Любовник? Смешно. Сплошная физиология. Алеша Самохин, массажист. Прост и ясен, как тетрадный лист. Виделись месяца два назад, он был без претензий. А Зинка, жена его, если и может отомстить, то путем устройства скандала на рабочем месте, визга, женского бокса и применения острых предметов — ногтей. И то по недоразумению и сгоряча. Ей тридцать, мне тридцать восемь — что делить-то, мужика? Так я не претендую. Боже упаси, брать Алексея в мужья!

И что мы в итоге имеем, кроме пули в кафеле и отверстия в стекле?

Головную боль…

Здорово — чай закончился…

Детектив, блин!

ГЛАВА 2

Вечерело. В квартиру прокрались тени, сидение на одном месте утомило, и мне стало ясно, что пора выползать. Но дырка в стекле все-таки тревожила, как и собственное будущее. Выходило, что раз киллер не объявился при свете дня, он может заглянуть в ночи, чтоб проверить наличие трупа. Не знаю, может, полагается сделать контрольный выстрел или пулю изъять с места преступления.

Я переползла в комнату и принялась соображать, стоит ли мне оставаться дома.

Фифти-фифти, но по уму лучше уйти. А еще лучше уехать. И уж совсем хорошо взять отпуск и махнуть на Камчатку — там, среди вулканов и гейзеров, точно можно потеряться. А Канары избито, опошлено и приходит в голову всем и по любому поводу. Да, одна дельная мысль — работа. Заболеть, что ли? Самое время.

Я набрала номер Маруси:

— Здравствуй. Как дела?

— Нормально. Отвлекаешь.

— Извини. Я по делу.

— Понятно, иначе ты и не звонишь.

— Марусь, некогда было… Я в такую историю попала — хуже не бывает. Тебе, между прочим, как самой лучшей подруге, первой звоню. И помощи прошу у тебя, а не у других. Ты у нас одна с головой дружишь и в беде не бросаешь…

Марусю проняло. Она вяло бросила:

— Подлиза, — и поторопила: — Что случилось-то? Рассказывай.

— При близком контакте. С меня — история, а с тебя — совет и больничный.

— Надолго?..

«До пенсии!» — хотелось брякнуть.

— Хотя бы недели на две. На больше — не обижусь.

— Перелом подойдет? С сегодняшнего дня?

Гениально!..

— Ты самая лучшая, — заверила я. — Когда и куда подойти?

— Через час можешь смело заходить в мой кабинет.

— И до скольки?

— До утра завтра. Я сегодня дежурная по городу.

— Как стемнеет, появлюсь… Марусенька, а переночевать у тебя нельзя?

— Что, так плохо? — озадачилась та, потеряв начальственный тон. — Ладно, устрою… Леша, что ли, одолел?

— Да я его месяц не слышала, два не видела.

— Тогда кто, что?

— Скоро приду, расскажу. Пока. Не прощаюсь, — заверила я и отключила связь. Ага, рассказала я тебе!.. Придумаю, что б такого нейтрального наплести, а большего знать не надо, а то скажи Марусе «а» — она весь алфавит вспомнит.

Я посмотрела в окно — темнело быстро. Через час без фонарика и не выйдешь. Нужно собираться. Дубленку в шкаф, чтоб не признали, если вдруг следят, — надела пуховик, который второй год пылился на вешалке, Лялькину старую вязаную шапку, натянула сапоги, сложила в сумку документы. Что еще? Вроде все — ключи в руке.

Потом приложила ухо к поверхности двери. Прислушалась, что творится на площадке, — тихо. Минута, пять… Ни звука.