Кандагарский излом

Я внимательно осмотрелась: сквозь стволы елей и кедров можно увидеть берег заснеженного озера, деревянные домики шикарной архитектуры. Но мы въехали в подземный гараж высокого здания, похожего на гостиницу.

Мужчина поставил машину и повел меня к лифту.

— Красиво, — оценила я узкий диванчик в лифте и картину Рериха над ним.

Что-то дзынькнуло, и двери открылись. Ничего себе сервис!

Мы оказались в просторном холле. Налево, направо — коридоры, прямо — стеклянные двери главного входа, ковровые дорожки, уютные кресла, столики с газетами и напитками, стойка портье, но за ней стояла женщина в медицинской форме — белом халате с зелеными вставками и в зеленой шапочке. Очень представительная мадам, оценила я: гладко зачесанные светлые волосы, скромные сережки в ушах, легкий макияж, бесцветный лак на коротких ноготках, ухоженные руки без колец; гордая осанка, милая улыбка. У входа — дуб-охранник. Именно дуб — здоровый, высоченный, с сонно-равнодушной физиономией, взглядом серых глаз.

Павел положил на стойку перед женщиной удостоверение.

Та чуть не присела в реверансе:

— Здравствуйте, рады вас видеть, — пощелкала кнопки, выискивая что-то в компьютере, и подала ключ. — Ваш номер — двести семнадцатый. Как насчет ужина?

— В номер.

Мужчина сгреб ключ и удостоверение и подтолкнул меня обратно к лифту.

— А если я сейчас закричу «похитили», что будет? — тихо спросила я его.

— Ничего. Персонал пансионата слышал и не такое.

Интересно…

— Очень специфическое заведение закрытого типа?

— Очень.

— Психи, неврастеники, буйные?

— Смотря, что ты вкладываешь в это понятие. — Павел вывел меня из лифта на этаж.

— А ты что вкладываешь? — Я огляделась: уют, тишина, изысканный интерьер.

— Тебе бы здесь понравилось. Шестнадцать лет назад.

— То есть?

— А ты вспомни себя после Афгана — поймешь. — Павел мельком взглянул на меня и открыл дверь с номером «217».

— Я не была в Афганистане, — процедила, нехотя проходя в номер.

— Изабелла Томас была в Афганистане, работала телефонисткой в бригаде полковника Шаталина. Получила ранение, комиссована. Вернулась домой в конце октября восемьдесят восьмого года. Я проверял.

— Значит, я не та Изабелла Томас.

— Давай не будем спорить, — поморщился мужчина, скидывая куртку. — Располагайся. Это твое место обитания на ближайший месяц.

— У меня работа. Я и так твоими молитвами пропустила два дня.

— Маруся тебя уволит.

— Маруся?.. — Понятно. Я плюхнулась в кресло, несколько раздраженная происходящим, уставилась на телефонную трубку, стоящую на столе. — Вы уже и это за меня решаете? Я вам не мешаю?

— Душ принять не хочешь? — спросил в ответ Павел.

— Полотенца нет.

— Здесь все есть. Полотенца, халаты, белье. Все: от зубной пасты до расчески. Но если что-то надо — скажи, будет. Телефон внутренний.

— Предупредил?

— Не злись, — навис надо мной, заглядывая в глаза.

Черт! В этом-то и соль — я не могла разозлиться на него по-настоящему и сама не понимала — почему. Ведь поводов хоть отбавляй: не только разозлиться — убить за все свершенное. А мне даже нравится этот мистер X и даже очень, если уж быть честной. А еще я, пожалуй, благодарна ему за возвращение к жизни, как это ни возмутительно звучит.

Наверное, я повредилась рассудком. Да, давно и бесповоротно, как любой, для которого стресс — норма, а норма — стресс.

Я вздохнула:

— Уговорил, пора в ванную, — может, после извилины на место встанут? Кстати, как это чудное место называется?

— Реабилитационный центр ФСБ.

— А почему здесь, а не на Канарах?

— Экологически чистое место, тишина, покой, безлюдность. Персонал — невидимки. Хвойный лес. Полезно для психики, восстановления нервов.

— Неясно, какое имеет отношение Маруся к данному заведению вообще и ФСБ в частности? — спросила, делая обход помещения. Три комнаты. Спальня с широкой кроватью, кондиционером, платяным шкафом, комодом, милыми шторками на окнах, светильниками, зеркалом.

— Никакого. Ни к тому, ни к другому.

— Гарик?.. — гостиную я уже видела: домашний кинотеатр, бар, кресла, уютный диван.

— Ответ тот же.

— Тогда чья идея устроить мне экстремальный отдых, в котором я не нуждалась?

— Общая.

— А зачем? — Третья комната: книжный шкаф, бильярдный столик, диваны. А где еще одна спальня? Или мы будем спать вместе? Или он поселится в соседнем номере? Или вообще уедет? Нет, это форменное свинство!

— Затем, что сама ты о себе позаботиться не захотела. И наплевала на близких.

— А «близкие» — это ты и Полонские? А забота — это выстрел, похищение, шантаж дочерью, пистолет у виска? — Я развернулась к мужчине.

— Изуверские игры доставили мне не больше удовольствия, чем тебе.

— Тогда зачем ты это делал?

— Чтоб Спящая красавица очнулась. Ты ведь прекрасно меня поняла.

— Ее будили по-другому.

— Это еще впереди.

— Ага? То-то я смотрю, спальня здесь одна. Надеюсь, ты не всерьез?

— Всерьез.

Он не шутил, я видела это по глазам, и так же понимала, что скорей всего сдамся на их милость, но… Паршивый прагматизм — а что дальше?

— Сними соседний номер, раз тебе не терпится стать прекрасным принцем.

— Нет, я останусь здесь.