Кандибобер(Смерть Анфертьева)

Дотошный читатель, однако, призадумается: а почему бы Борису Борисовичу не подарить машину Свете? Ведь, судя по некоторым скромным намекам Автора, он относился к кассиру далеко не равнодушно, и только его недоступная должность мешала Квардакову вести себя более раскованно и целеустремленно по отношению к Луниной. Знали, знали же о подавленных вздохах Квардакова и он сам, и, конечно, Света, она о них догадалась раньше самого Бориса Борисовича, знал и Анфертьев, относясь к ним со смешанным чувством ревности и снисходительности. Более всего умиляли Анфертьева томные взгляды узко поставленных глаз Квардакова — в них столько было любовной тоски и неги! И вздохи его умиляли, и новые несуразные галстуки, и даже кисточки, которыми Квардаков украсил окна своей машины, чтобы сделать ее более привлекательной для Светы.

Так почему же в таком случае «Жигули» не достались кассиру? При нынешнем повальном стремлении к обладанию автомобилями такой вопрос никому не покажется праздным.

Мелькнула у Квардакова мысль подарить машину Свете, мелькнула. Но, поразмыслив, он отказался от этой затеи. И правильно сделал. Подарок от человека, запятнавшего себя грязными делами, от человека, который повесился в тюрьме... Нет, дорогие товарищи, такой подарок мог пагубно отразиться на чести и достоинстве девушки. Едва только в смятенном мозгу Квардакова пронеслись слова «машина висельника», он тут же отказался от своего намерения. Анфертьеву же положено быть менее чувствительным к подобным нравственным тонкостям.

Было еще одно соображение. Хотя задержанным оказался один Квардаков, не снимались подозрения и со Светы. Она кассир, у нее ключи, во время знаменитого обеда она несколько раз отлучалась, якобы прогуливалась. Поэтому Следователь не обделял и ее своим вниманием. А теперь представьте, что Квардаков дарит ей свою машину, — подозрения только усугубятся. Значит, решат многие, между ними действительно был сговор! «Просто так невинным девушкам не дарят в наше время машины», — скажет испорченный жизнью обыватель. И будет прав.

И Борис Борисович Квардаков отказался от мысли подарить машину Свете. Он отписал ей магнитофон и приложения к журналу «Огонек», которые сумел как-то выбить, опять же злоупотребляя служебным положением. Вряд ли стоит осуждать его, поскольку подписаться в наше время на приличное издание можно лишь злоупотребив положением, деньгами, знакомством с театральным кассиром, с уборщицей поликлиники, с банщиком, официантом. Что делать, злоупотребляем старыми заслугами, орденами отцов, юными секретаршами, собственным происхождением, произношением и подписываемся, подписываемся, подписываемся! Но не будем каяться и посыпать голову пеплом. Что ни говори, а из своих скромных доходов мы оплачиваем полиграфическую промышленность крупнейшей державы мира, а потом, вовсе не исключено, что как-нибудь тихим одиноким вечером мы возьмем да и раскроем новенький, похрустывающий, попахивающий волнующим запахом клея и коленкора томик, возьмем да и прочтем страничку-другую, чего не бывает...

Когда Анфертьев получил очередную повестку от Следователя, его охватило состояние покорной .безнадежности. Он еще не знал о трагическом происшествии в тюремной камере и поэтому лишь хмыкнул, прочитав приглашение.

— Что-то, я смотрю, не остывает у Следователя интерес к твоей особе, — сказала Наталья Михайловна. — Что ему от тебя нужно? — спросила она, не дождавшись ответа.

— Черт его знает, — вяло ответил Вадим Кузьмич, заталкивая руку в рукав плаща. Пиджак на нем сбился комом, плащ оказался перекошенным, но Анфертьев не замечал этого.

— Вадим! — произнесла Наталья Михайловна ошарашенно. — Да ты небрит!

— Думаешь, Следователь это заметит?

— Тебе мало, что заметила я?

— Если бы я взялся исправлять все недостатки, которые ты во мне видишь... У меня бы ни на что другое не осталось времени.

— А зачем тебе еще на что-то время? По-моему, самое достойное занятие для мужчины — исправлять недостатки, замеченные женщиной. Учти, Анфертьев, я вижу далеко не все, я ко многому привыкла, со многим смирилась. Свежий взгляд рассмотрит куда больше, он будет безжалостнее и потому справедливее.

— Ты полагаешь, что безжалостность и справедливость...

— Да! — ответила Наталья Михайловна уже из прихожей. — Да! — повторила она с лестничной площадки. — Да! — донесся ее голос с улицы, Анфертьев отвел Таньку в сад, вернулся домой, медленно разделся, бросив в кресло плащ, пиджак, рубашку. Он хотел бросить в эту кучу и галстук, но с удивлением обнаружил, что на нем нет галстука. Анфертьев озадачился, пригорюнился. Надо же, подумал он, похоже, со мной что-то происходит...

— Так нельзя, с этим надо бороться, — проговори он подвернувшиеся слова и отправился бриться. через полчаса поймал себя на том, что сидит на краг ванны, уставившись в махровое полотенце производства Китайской Народной Республики. На полотенце были изображены диковинные птицы с длинными хвостами, но от многократной стирки хвосты поблекли, повылезли и птицы стали похожи на обыкновенных кур.