Кандидат от партии смерти

Пригородный поезд нужного направления долго ждать не пришлось. Подъехало — зеленое, дребезжащее. Дачный сезон еще не начался, но сидячие места процентов на семьдесят были заняты. Нашлись два места у окна напротив — рядом со спящим дедушкой и глухой бабушкой. Сорок минут покоя — неплохая передышка. Если люди Харитонова начнут обследовать каждую электричку, это будет вообще что-то несусветное.

Он обратил внимание, что, невзирая на петлю, скребущую по горлу, холод, голод и усталость, Света стала чаще улыбаться. Он так и подозревал — улыбка кардинально меняет ее лицо. Хорошеньким становится. Серая мышка способна расцвести и в два счета очаровать. Не его, конечно, уж он-то эти университеты давно проехал, но вот сверстников — сплошь и рядом. Как Диму Шабалина, например. Понятно, почему он запал на эту девчонку. И кто вообще сказал, что вслед за нами растет убогое поколение? Убогие люди были всегда, во всех поколениях, а в целом — ничего страшного. Нормальные ребята. Читать серьезную литературу стали меньше? Зато любую технику без инструкции осваивают…

— Чего вы на меня так смотрите, Константин Андреевич? — Она свела к переносице нещипаные брови.

— Просто. — Он пожал плечами. — Интересно стало.

Захлопали вагонные двери. Появилась тетушка с коммунистическим листком, отпечатанным на промокашке. Громогласно объявила цель партийной организации — разоблачить евреев-олигархов, свергнуть президента-подкидыша, вернуть сбежавшие республики и все начать заново — с кровавой диктатуры пролетариата. Тетку быстренько послали — спать мешает. Затем прошли выгнанные с городских улиц работники «сетевого маркетинга» — унылые, потому что никто у них ничего не покупает. Прошла девушка со скрипкой, слепой с булкой, нищий без ничего. Последний наклонился над Максимовым, обдал угарной вонью и шепотом предложил купить боевой патрон.

— Девять миллиметров есть? — на всякий случай поинтересовался Максимов.

— Пять сорок пять есть, — деловито перечислил бродяга. — Семь шестьдесят два есть. Двенадцать и семь — для тульской самозарядки… А девять миллиметров — только холостой. Будем брать?

«На кой мне холостой?» — подумал Максимов.

— Почем?

— Пятьдесят… — виновато дыхнул бродяга.

— По-божески… — пробормотал Максимов, вынимая из кармана затрюханную купюру. Взамен откуда-то из недр обносков бродяга произвел что-то в кулаке (или просто пустой кулак) и жестом предложил Максимову поднести ладошку.

— Я опущу, а ты сожми.

Это жутко напоминало одну детскую игру — проходит девочка с кулачком по ладошкам: кто найдет у себя в кулачке, например, гайку, тот и избранник…

Максимов осторожно разжал пальцы и обнаружил на ладошке холостой патрон девятого калибра. Чудеса. Глуховатая бабка напротив вытянула шею, но пальцы уже сжались. Он перехватил настороженный взгляд Светланы, пожал плечами.

— Вооружаемся.

Она со вздохом уткнулась в окно, где мимо вагона пробегал переезд с «оранжевой» тетушкой. Вереницы машин выстроились по обе стороны шлагбаума.

— Долго ехать? — спросила Света.

— Уже не очень. Отдыхай, пока есть возможность.

— Непривычно как-то. — Она смущенно посмотрела ему в глаза. — Я сегодня впервые за два года не пошла на занятия. Сначала Димка, потом я…

— Ты сильно любишь своего Димку?

Она задумалась. Потом, мрачнея на глазах, вытянула ручонки из карманов, обняла себя за плечи.

— Не знаю. Наверное… Молокососы они все… Но Димка ласковый такой… И в спортзале штангу тридцать раз в упоре жмет…

— А учитесь-то нормально? — Вопросы из Максимова полезли какие-то «родительские», что и не преминул отметить удивленный взлет бровей.

— А что такое «нормально», Константин Андреевич? Преподы злые, пацанов стращают армией, над девчонками ехидничают, предметы непонятные, термодинамика — это вообще тайга и зона… Теория машин и механизмов — в ней даже преподы не разбираются. По пять «пар» в день — это каково? Десять уроков, между прочим. А не придешь на лекцию — обязательно отметят. И зубрить приходится не поймешь что — хорошо вот Димке, у него память феноменальная, картинки в учебнике посмотрит — а потом экзамен на «отлично» сдает…

— Ну, знаешь, — фыркнул Максимов. — Это то же самое, что хоккеисту жаловаться на гололед. Сама выбирала. А теперь из «троек», поди, не вылезаешь.

— Не вылезаю, — согласилась Света. — А если вылезаю, то редко. Нормальная оценка — «удовлетворительно». Удовлетворяет всех — меня, преподов… Не надо, Константин Андреевич, про то, что меня ожидает недалекое будущее, про завод с пьяными мастерами. Для этих лекций существуют мама с папой.

— Ах да, — спохватился Максимов. — Я для тебя выполняю другую миссию. Спасаю от бандитов и вношу в твою застоявшуюся жизнь свежую струю. Попутно слежу, чтобы тебя не убили.