Кандидат (СИ)

— Как-как… Бывал. Нормальное там. У власти партия военных и националистов-ортодоксов, сейчас формально в союзном государстве с Первым Израилем, палестинским, вроде как приводят в порядок законы. Но бессарабцев по-прежнему терпеть не могут. Как и аборигенов…

— Раз в союзном государстве с Иудеей — значит, уплывает из родной гавани. Куда-нибудь… в Северную Унию?

— Я не знаю, что такое Северная Уния, — оскалился он. — И тебе, парень, знать не рекомендую. Молод ещё знать, что такое Северная Уния. Да, может, и уплывает. Договоры о сотрудничестве и льготных пошлинах Великой Южной Полусферой Процветания. Знаешь же, что это такое?

— Япония это.

— Японская суперкорпорация это. С сотней миллионов сотрудников. По управлению южными колониями. Государство в государстве. Кораблики их приплывали пару раз на учения, филиалы дочерних контор. В общем, нормальное здесь государство, любит на двух стульях усидеть, оружием побряцать и свою родную гавань попугать.

Словно в доказательство его слов я заметил оживление на борту. Кто-то показывал через борт — где-то на горизонте виднелась тройка быстрых не то кораблей, не то самолётов, низко летящих над поверхностью воды. Я не сразу вспомнил, как называется этот вид техники — экранопланы. Они промчались в километре от нас в сторону Долгово Городища.

— Сейчас блокаду порта ещё введут. Пока российская эскадра не прибудет.

— Зачем им?

— Ну… для внутреннего потребителя. И выторговать что-нибудь. Они, вроде как, союзнички, но такие — с хитрецой.

Мы миновали устье пролива Маныч-Аустралийский, через который шёл весьма существенный трафик в Оранжевое Море — цепочки судов виднелись и на юге, и на севере от нашего курса. Прибыли в порт Хайфа-Хадаши через три часа после отплытия, ещё полчаса ждали разгрузки. Порт выглядел едва ли не крупнее того, из которого мы выплыли, хотя сам город на берегу реки выглядел меньше — главным образом, совсем из-за другой застройки. Кирпичные и пеноблочные здания с плоскими крышами двух-трёх этажей карабкались вверх по склонам холмов, лишь изредка среди них поднималось здание повыше.

Снова таможенный контроль, больше похожий на фильтрацию, после которого нас отправили в кабинет к сотруднику местных «особых органов».

Это был молодой парень в традиционном ортодоксальном еврейском облачении: с цилиндром, с характерной причёской, но что самое удивительное — в знакомом мне лёгком чёрном сюртуке-лапсердаке. Каждый раз, видя такие странные и внезапные параллели с другими мирами я испытывал лёгкое приятное удивление. Даже для нас, Секаторов, эволюция человеческой культуры в Ветвях Древа до конца непостижима и удивительна — как и эволюция видов животных или Вселенной. На плечах этого сюртука были вполне стандартные погоны, кажется, майорские, что, несомненно добавляло колорита.

Начал говорить он практически без акцента. Всё же, приятно быть в мирах, в которых твой родной язык в тройке самых популярных языков международного общения.

— Молодые люди. Меня зовут Яков Ааронович, рад приветствовать на земле Двух Израилей. Я понимаю, что вы — представители Курьерской Службы, серьёзной императорской государственной структуры. Структуры очень дружеского государства, да. Но по регламенту я должен удостовериться, что ваши цели пересечения границы не наносят урона нашему государству.

— Мы тут транзитом, — сказал я. — По сути, мы мало того, что не планировали пересекать границу Земли Обетованной. Мы не планировали пересекать и границу Новой Бессарабии. Просто оказалось, что так будет быстрее исходя из рейсов на материк.

— Увы, это слабые аргументы. Мне нужно… нужно что-то документальное.

И тут бюрократы, вздохнул я. Впрочем, за бюрократией мог укрываться и вполне естественный шпионаж и сбор разведданных. Я порылся в документах и выудил документы — путевые листы, распечатки заявки и прочие бумажки с серьёзными печатями. Изучали их долго, явно затягивая время.

— Яков Ааронович, — не выдержала Самира. — Мы очень хотим есть… А я ещё и пописать. Где у вас туалет тут?

— А, да, да, конечно, девушка, женский — слева по коридору. Сейчас я скажу, проводят, да, — оживился особист.

Как только она ушла за дверь, он заговорил, внезапно, совсем другим языком. Не то, чтобы не особо протокольным — не особо цензурным.

— Значит так, мля. Я понимаю, что требовать распаковки и досмотра не могу по хартии, но мне надо знать, что в коробке. Пока вы мне не скажете — хер вы отсюда уйдёте, ясно? У меня разнарядка, что кто-то из дворянских сословий Империи при поддержки Бессарабии попытаются привезти сюда сенситивное оружие.

— В документах указано, что это, — хмыкнул я. — Все характеристики.

— Что указано-то, мля? Что это «предмет»*? Цитирую: «Особый предмет, камнерезная мастерская Братьев Обля… охлябля… Охлябининых Универсалстрой», тридцать два Кейта. Что мне из этого ясно? На рентгенографии — какие-то штыри, сетки, коробки. Что это? Да мне, мля, даже спектрография ничего не скажет!

Он оживился, встал из-за стола, подошёл к крохотному окну.