Кандидат

Я мысленно застонал. Я прекрасно представлял, что там можно увидеть, и конечно это не шло на пользу кампании отца. С 2013 года СМИ пришлось по душе называть меня «Голым Каллаганом» после того, как меня опознали на некоторых фотографиях, сделанных во время скандальной поездки принца Гарри в Вегас. В то время казалось совершенно нормальным играть в бильярд на раздевание со стайкой красоток и парнем, который был пятым в очереди на британский престол. Конечно, щедрые потоки алкоголя спровоцировали на выходки, замутили суждения и заставили нас забыть о такой возможности, что какой-то придурок сделает фотографии на свой телефон и выложит их в сеть.

Принцу, конечно, хватило мозгов прикрыть свои королевские «регалии» на фотографиях, в то время как мое «хозяйство» развевалось по ветру. Что собственно и дало прессе возможность придумать еще одно прозвище на мой счет. Я стал «Голым Каллаганом» или «Голым Медведем», очевидно потому, что член у меня был размером с медвежий. Хотя, если честно, «Голый Каллаган» мне понравилось больше.

Когда речь шла о семье моего отца, Торн представал в рассказах героем войны, Кэролайн – будущей дебютанткой с безупречной репутацией, а я – бездушным потаскуном. И хотя мне неприятно было это признавать, я понимал правила большой игры и потому осознавал свою ответственность перед кампанией. Мне чертовски не хотелось быть вечной проблемой отца. У меня был маленький пунктик, что я должен всем нравится, отчасти поэтому я всегда был готов двинуть на вечеринку и отключить голову. Людям обычно нравился беспечный подвыпивший Баррет. Ну, возможно, он нравился только людям моего круга, но точно не отцовскому окружению и американцам в целом.

– Ладно, – раздраженно зарычав, я откинулся в своем кресле. – Что бы там не нужно было сделать для улучшения моего имиджа, я это сделаю.

– Сделаешь? – спросил отец.

– Я обещал тебе, когда ты впервые рассказал нам о своих планах, что сделаю все, чтобы тебя избрали. Возможно, это значит не так много, но я человек слова.

– Я рад слышать это, сын, потому что то, о чем я собираюсь попросить тебя – довольно необычно.

– Дай угадаю, ты хочешь, чтобы я пошел волонтером в лепрозорий? – шутливо предположил я.

– Я хочу, чтобы ты объявил о помолвке.

– Хорошая попытка, папа, – хрюкнул я. – Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Я хочу, чтобы ты объявил о помолвке, – медленно выговаривая, отец осторожно повторил.

– Да, я и в первый раз услышал.

– Тогда, почему ты переспрашиваешь?

– Прости за очевидность, но сама идея о том, что ты просишь меня объявить о помолвке ради твоей кампании, немного абсурдна, чтобы в нее поверить.

– Нет, Баррет, я еще никогда не был так серьезен.

– Боже, – пробормотал я, закрывая лицо руками.

– Я знаю, это звучит слишком...

На моих губах застыла маниакальная улыбка.

– Слишком? Я бы сказал, что это сраное преуменьшение года.

– Я никогда не говорил, что то, о чем я собираюсь просить тебя, будет легким.

– Неужели нельзя просто вплотную заняться волонтерскими обязанностями, чтобы изменить мой имидж? Например, благотворительность или что-нибудь такое?

– Восприятие тебя могут изменить только принятые обязательства, – мой отец скупо улыбнулся. – Пришло время вырасти в их глазах. И это можно сделать, показав им, что ты повзрослел и оставил позади свое фривольное прошлое. Брак – это естественный этап.

– Ты прекрасно знаешь, что я не из тех, кто женится.

– Да, я знаю это лучше прочих, но люди могут меняться и меняются. После того, как потерял Силию, я поклялся, что никогда больше не отдам свое сердце другой женщине. И многие годы я держал это обещание, а потом появилась твоя мама... – на его лице появился влюбленное выражение, которое бесило меня, когда я был подростком, но сейчас завораживало больше, чем что-либо другое.

Я не мог представить такое выражение на своем лице, никогда. Не мог представить, что когда-нибудь действительно появится женщина, которой мне будет достаточно. Родственные души, половинки и прочее дерьмо. Вряд ли есть женщина, которая будет смотреть на меня так же, как мама смотрела на отца. То, что было между ними, встречалось очень редко, и я не видел таким себя. Никогда.

Берни, сидевший напротив, откашлялся.

– Баррет, думаю, важно напомнить тебе, что твой отец не просит тебя жениться по-настоящему. Это просто прикрытие. После выборов, ты можешь вернуться к своему образу жизни, или еще раньше, если его не изберут на предварительных выборах.

– Даже если так, это чертовски долго для того, чтобы быть связанным с кем-то, кого я даже не знаю, – упорствовал я.

– Обратись к голосу разума, Баррет, – наклонившись ближе, отец сжал мою руку. – Если дела пойдут хуже, и я не пройду праймериз или не выиграю выборы, ты правда хочешь потом гадать, было ли что-то, что ты мог бы изменить?

Я присвистнул.

– Играешь на чувстве вины, папа.

– Я бизнесмен и использую все средства, – улыбнулся отец.

– Что ж, а что если я проигнорирую голос совести, который говорит, что нужно согласиться, и откажусь участвовать в этом маскараде?

– Тогда ты не оставишь мне другого выбора, кроме как принять жесткие меры.