Каникулы

Идти к Артёмке. Артёмке, который скучал в поездках по папе с мамой и боялся засыпать один. И тихо плакал, если с ним на ночь никто не поговорил. Который пришёл заниматься в семь лет, и на первых соревнованиях после заезда его ловили все механики. Потому, что он «не накатался». А через год на Кубке России приехал третьим. У которого вечно случались какие — то неприятности. То в столовой «сама упадёт» тележка с грязной посудой, то по дороге от кафе до клубного автобуса перемажется так, что приходится всей командой его отмывать. То во время гонки столкнётся с лучшим дружком, и на пару с ним, зарёванный, идёт объясняться с главным судьёй. Зная заранее, что добрейший Андрей Курасов прочитает лекцию и простит, и оставит результат не снятым. Который в девять лет вёл машину с прицепом по ночной дороге, когда мне стало плохо в пути. Потому, что там не было связи и невозможно было вызвать «скорую». И вот к Артёмке, которому сейчас десять с половиной лет, я и пошёл в этом своём сне.

Дверь открыл отец Артёма, Сергей, с которым мы много часов провели вместе в клубе над мотором Артёма. Посмотрел без удивления и сказал в глубину квартиры:

— Тёма, к тебе мальчик. Кажется, из клуба.

И ушёл на кухню, пропустив меня в коридор. Из комнаты вышел Артём, и, удивлённо посмотрев на меня, спросил:

— Что случилось? Почему вы маленький? — Артём, долго объяснять. Это арка. Нужно отогнать машину. Поможешь? И верный маленький дружок, не сказав ни слова, вытащил в подъезд велик, и мы вместе потащили его вниз. На улице он сел за руль, я на багажник, растопырив ноги, и мы покатили в сторону моего дома. Прохожие не обращали на нас внимания. Ну едут два пацана по тротуару. Один — в современных шортах ниже колен, модных ярких кроссовках и китайской майке, с модной стрижкой «под шапочку». Второй — в старой, но чистой футболке, коротких шортах, которые сейчас никто не носит, растоптанных сандалиях на раскинутых босых ногах, с кисточкой волос на заросшей макушке и со взрослой сумкой — барсеткой на плече.

До дома добрались без приключений. Артём ничего не спрашивал по дороге. Надо — значит надо.

Около машины мы остановились. Я открыл ворота прицепа, и мы вместе засунули велик в фуру. Опасливо посмотрели по сторонам. Вдруг кто — то из прохожих спросит, что делают двое пацанят около огромного грузовика. Забрались в кабину. Я залез за руль, а Артём по привычке расположился на пассажирском месте. Он не спрашивал, в чём должна заключаться его помощь. Наверно, понимал, как неуютно взрослому оказаться снова ребёнком, не будучи к этому готовым.

Я полностью придвинул вперёд сиденье и опустил на себя руль. До педалей вроде достаю. Наконец, я решился и завёл мотор. Мы выехали со двора, в который я недавно (а, может, наоборот — очень давно!) заехал взрослым, не очень здоровым, уставшим после рейса дядькой, и медленно поехали в сторону грузовой стоянки.

Перед въездом на стоянку мы зашарили по карманам. У Артёма нашлось сорок рублей мелочью, а у меня в кармашке шортов была дыра. Ещё с тех, мальчишечьих времён. На стоянку нам явно не хватало.

Хватало только на газировку и мороженое. И в магазинчике напротив стоянки мы накупили мороженого и газировки. И вкус их впервые за последние годы доставил мне радость. Став взрослым, я как то разлюбил эти продукты, а тут забытая радость от щекочущих пузырьков газировки и прохлады мороженого вернулась На этом месте сон обычно ускользает. И я просыпаюсь от ярких лучей утреннего солнца, бьющего через окно в моей комнате или от неприкрытой шторы в кабине.

Когда я рассказал этот сон маме, она посмеялась. Она сказала, что нужно было идти домой. Она бы обязательно меня узнала. Потому, что я — её сын, сколько бы мне лет не было. Одиннадцать или тридцать с лишним. И если уж так приспичило отгонять машину, надо было одеться потеплее. И тревога от сна прошла. Осталась только радость от встречи с детством.