Каникулы на Эленмаре

Алейна распахнула глаза и уставилась на фиолетовый камень. Она не шевелилась, словно прибывала в магическом трансе. Ее хрупкая ладошка по-прежнему была вложена в руку Стаса. Солорка молчала.

— Тебе нечего сказать, жена? — спросил тар Шакреол.

— Мне есть что сказать, — отмерла девушка, — В душе моей сомненья, но я стану тем светом, к которому ты захочешь идти, я стану очагом, что обогреет тебя после долгой дороги, я стану голосом, что утешит и вдохновит тебя на свершения, потому что так велит мне честь и долг. Я разделю с тобой кров, хлеб и кровь. Добровольно…

Алейна замолчала… Черт. Черт! Подстава! От волнения я зажмурилась, потому что смотреть на сосредоточенного судью в золотой мантии, что-то рассматривающего в артефакте, было невыносимо. Неужели провал? Тар Шакреол молчал, гипнотизируя камень.

— Боги не приняли этот брак! — завизжал верховный солорский жрец. Ну, надо же, какой у него голос противный! А в ритуальной одежде с закрытым ртом он казался таким… таинственным, даже величественным. Определенно, ему стоило помолчать.

— Боги как раз приняли, — между тем изрек судья, заставив Савархила тама Сану прекратить свой визг, — чувства мужа чисты и искренни. Чувства жены…

Вот тут все присутствующие в кабинете, кроме жениха и невесты, напряглись. Я видела, как сжались в кулак руки легара. Да так сильно, что побелели костяшки пальцев. Бабушка Пелагея побледнела и нервно сглотнула, обратившись вся в слух. А у меня внутри все замерло и похолодело.

— … также чисты и искренни, — все! Все выдохнули. Тар Шакреол продолжал, — девушке будет лучше с мужем, в этом нет сомнений. Ее чувства подобны тлеющему костру, в который подбросили дрова из свежей вязанки. И если смотрящий будет расторопен, а древесина — сухой, то огонь разгорится всем на диво. Как верховный судья, одобряю этот союз и вношу запись о событии в главный реестр. Да, прибудут с вами свет и любовь!

— Савархил тама Сану? — легар в упор посмотрел на жреца.

— Род тама Сану отдает свою дочь. Отныне, Алейна, ты принадлежишь этому землянину и носишь его имя, — снова завизжал разряженный солорец, заставляя всех поморщиться от его голоса.

— Да будет так! — тар Шакреол убрал артефакт в складки мантии.

— Да будет так! — взвизгнул вождь.

Оба голографических экрана моргнули и потухли, а присутствующие перевели дыхание.

— Поздравляю вас, дети! — Пелагея Джоновна обняла Алейну и Стаса Погодиных, а потом и мы с дедом присоединились к ним. Не каждый день эленмарец внучку замуж выдает.

— Ну, Погодин, ты и выдал! Не думала, что ты у нас поэт! — улыбнулась я Стасу.

— О чем ты, Верник? Что такого поэтического в слове «да»? Это говорят друг другу все брачующиеся, — и я поняла, что ни Погодин, ни Алейна не помнят слов клятвы, которую недавно произносили.

— Тар, — тихо позвала бабушка, — если ты настаивал на официальной церемонии, то почему был так удивлен, увидев в руках судьи артефакт? Кстати древний. Очень Насколько могу судить, он относится еще к апаньяпской эпохе.

— Понимаешь, Гея, представитель Темного Круга признал бы только ритуал, проведенный уити-ути, так как они неподкупны в вопросах заключения брачных союзов. Обычная церемония в Коалиции проста, а вот подобную проверку артефактом, я наблюдал впервые. Мне даже слышать о таком не приходилось. В любом случае, все что не делается — к лучшему. Теперь никто не сможет оспорить законность данного союза, — просветил нас дед.

— А что нам теперь делать? — растерянно спросила Алейна.

— Идите спать, дети, — устало выдохнула ба, — ночка выдалась не из легких.

— А я? — ну не могла же не спросить, что теперь делать мне.

— И ты иди, Аленька. Утро вечера мудреней, — ответили мне. Ну, и я пошла. Жалела лишь о том, что времени не хватило рассказать о храме, треугольнике и, собственно, о моем собственном браке. Умереть-не встать! Алька Верник — замужняя дама! Кто бы сказал еще недавно — не поверила бы. Ладно, ночка и правда была трудной и очень волнительной, а разговоры могут подождать и до завтра.

Фиолетовые облака Лорны слегка посветлели. Наступало утро. Рассвета здесь не бывало, но рассеянный свет Арато пробивался сквозь туманную завесу, оповещая о времени суток. С Погодиным и Алейной попрощалась сразу, как только мы вышли из медицинского дома. Пусть Стасик теперь уж сам со своей солоркой разбирается. Они теперь семья. Хотя, Алейна и моя семья тоже, но Погодин попал больше, глубже и круче.

Подойдя к своему домику, улыбнулась, посетившим меня мыслям, и потянулась, разминая затекшие мышцы. Тут же большие, горячие руки обвили мою талию, а до боли знакомый, мурашкообразующий голос прошептал на ухо:

— Привет!

— Привет! — улыбнулась я, откидываясь на грудь «леденца».

— Ты долго, — на этот раз мне еще и мочку прикусили. Горячая волна прошлась по всему телу. Ну, вот как он это делает? И ведь ничего такого не спросил, а я уже готова лужицей растечься.

— Дела… были, — голос все же предательски дрогнул.

— Расскажешь? — и снова я вся покрыта мурашками.

— Сейчас? — Черт! Дрожу!

— Утром… — и ведь чувствую, как улыбается мой эльф.

— Придешь потом?