Каникулы с чертёнком

И одним движением освободила фломастер от колпачка да несколько раз мазнула Лаврентьева по тщательно выбритому подбородку, оставив на коже синие полосы. Лицо босса удивленно вытянулось, а я хмыкнула:

– Ну как, приятно ощутить себя на моем месте? Я индеец, а у вас – синяя борода!

– Упс, – услышала я веселый голосок Маргариты. – Фломастеры-то несмываемые.

В кухне на минуту установилась такая тишина, что стал слышен скрип зубов мужчины. Мне даже показалось, что он похож на тиканье бомбы замедленного действия.

– Несмываемые? – с обманчивым спокойствием уточнил босс и наградил меня таким взглядом, что захотелось провалиться сквозь пол прямиком в подвал и прикинуться там столбиком.

Но я не могла позволить себе сбежать. Я же психолог! Пусть и без корочек. Все равно обязана разрулить любую ситуацию, объяснить людям, в чем их ошибки и как их решить. Покосилась на белое от ярости лицо Лаврентьева, оттенок которого так хорошо гармонировал с синим фломастером. Боюсь, в этот момент из босса не выйдет благодарного слушателя.

– У меня встреча с акционерами через сорок минут, – наседая на меня, прошипел Лев Сергеевич. – Делайте что хотите, но если через три минуты ваше художество все еще будет у меня на лице, то я…

– Уволите меня? – обреченно спросила я.

И горько вздохнула: что же, это было предсказуемо. Не сегодня, так завтра. Я и сама понимала, что у меня не хватит ни знаний, ни опыта, чтобы задержаться там, где сдались профессионалы. Выходит, прощай море, дети и «Ласточкино гнездо»? Нет, рано паниковать! Надо позвонить Толику. Может, друг порадует меня хорошими новостями? Вдруг удастся спасти хоть часть диплома, и я успею подготовиться к защите? Если ректор не станет «топить» за то, что не выполнила его просьбу.

И одно, и второе, и третье было из части фантастики, но все же хоть какой-то надеждой. А вот в злом прищуре Лаврентьева я уже не видела ни единого шанса на благополучный исход.

– Ну уж нет, – прошипел босс, продолжая надвигаться на меня, – вы так легко не отделаетесь!

– Не надо, – испуганно отступила я. – При ребенке не смейте… Вы же отец!

– Вы о чем? – застыв камнем, нахмурился Лев Сергеевич и нервно скривился. – Вы что придумали?! Я не трогаю женщин!

– Тогда что вы хотите? – хорохорясь, уточнила я, но голос предательски дрожал.

– Вы поедете со мной! – хищно ухмыльнулся мужчина. – Все будут смотреть на вас, и пару черточек на моем лице никто не заметит!

– Ура! – вскочила с места Маргарита и запрыгала вокруг нас с криками: – Папа берет нас на работу! Ура!

Я сглотнула подкативший к горлу ком – вот ни разу не «ура»! – и вдруг вспомнила, как именно стерла с компьютерного диска запись перманентным фломастером. Схватила Лаврентьева за руку и потащила за собой.

– Скорее!

От выделенных трех минут остались две, а мне очень не хотелось служить у босса еще и клоуном. В своей комнате быстро осмотрелась и, усадив работодателя на стул, вытянула ящик из шкафа и вывалила содержимое на все еще мокрую после пенной атаки кровать. Отыскав пластиковый пузырек, щедро намочила жидкостью из него ватный диск.

– Что это? – отшатнулся босс. – Жуткий запах!

– Средство для снятия лака для ногтей, – объяснила я.

– Вы издеваетесь? – Мужчина резко поднялся. – Я опаздываю на важное совещание, а вы решили ноготками заняться?

Я толкнула ладонью его в могучую грудь, принуждая снова сесть.

– Начальство не опаздывает, а задерживается. – Склонилась и, посмотрев с улыбкой в его глаза, попросила: – Доверьтесь мне.

– Довериться Чингачгуку с огненной водой в руках? – съязвил босс и покачал головой. – Я не самоубийца!

Я же, молча обхватив его крепкую шею одной рукой, нетерпеливо начала тереть синий подбородок смоченным в жидкости ватным диском. Следы фломастера медленно растворялись, и я улыбнулась:

– Что и требовалось доказать! – Рассматривая гладкую кожу мужчины, приблизила свое лицо к его. – Почти ничего не видно.

И тут наши взгляды встретились. От серебристых искорок, пляшущих в серых омутах глаз Лаврентьева, у меня перехватило дыхание. Сердце забилось быстрее от понимания, что я и этот красивый одинокий мужчина сейчас в комнате одни. И пусть я сказала, что он мне совсем не нравится, может все же…

– Должен сказать, – низким хрипловатым голосом прервал затянувшуюся паузу Лев Сергеевич, – что вы… – Он замер на мгновение и тихо рассмеялся: – Выглядите просто ужасно! А пахнете еще хуже. – Резко поднялся и, дотронувшись до щек, скривился: – А теперь и я. – Глянул на часы, стоимость которых была равна автомобилю. – Опаздываю.

– Папа! – влетела в комнату Маргарита. Она покружилась перед нами в желтом кружевном платьице. – Я красивая?

– Красивая, – снисходительно улыбнулся Лаврентьев.

– Тогда поехали скорее. – Девочка потянула его за руку.