Каникулы строгого режима

Андрей Кивинов, Федор Крестовый Каникулы строгого режима

Роман основан на нереальных событиях

Авторы выражают благодарность Виктории Шервуд за помощь в создании книги

Часть первая. Строгий режим

Ровно без четверти пять по местному времени, опережавшему московское на пару тревожных часов, тяжелые ворота тихомирской исправительно-трудовой колонии строгого режима негостеприимно лязгнули, и тяжелый автозак с очередной партией постояльцев проехал в шлюз — своего рода «предбанник» перед основной территорией зоны. Выцветший на солнце транспарант «Добро пожаловать!» над внутренними воротами мог показаться глумливой насмешкой, но приветствовал он вовсе не осужденных, а различного рода проверяющих, посещавших лагерь время от времени. А в связи с тем, что в последнее время проверки участились, начальство зоны решило транспарант не снимать.

— Выходи! В колонну по трое — становись! — бодро скомандовал дежурный помощник начальника колонии, как только внешние ворота шлюза сдвинулись, беспощадно разделив пространство на две половины — воля и неволя. Для кого-то — на бесконечно долгие годы.

Зэки парами спрыгивали на землю, закидывали на спины тощие «сидоры» со своими пожитками, затравленно оглядывались и спешили на специально отведенное для построения место.

Сегодня — впрочем, как и обычно — высоких гостей встречали следующие официальные лица: упомянутый уже дежурный помощник по фамилии Проценко в чине майора внутренней службы, пара инспекторов из дежурной смены, несколько работников шлюза, вооруженный до бровей конвой и немецкая овчарка по кличке Киллер. Без намордника, но на поводке.

— Шевелись! Не на рыбалку приехали! По трое, я сказал! Кто считать не умеет, тому счетные палочки подгоним! Из резины, ёпрст…

Последним из машины спрыгнул парень лет тридцати пяти, коренастый, с коротким ежиком русых волос. На нем были тонкий свитер, потертая джинсовая куртка, спортивные штаны и кроссовки. Не самый подходящий гардероб для середины марта, когда в тайге еще полно снега. Поеживаясь от озноба, он закинул на плечо вещмешок и встал в строй.

— Слушай сюда!.. Второй раз повторять не буду, язык не казенный. — Майор окинул свинцовым и одновременно скучающим взглядом прибывших. — Я называю фамилии. Вы подбегаете ко мне, еще раз называете фамилию, имя, отчество, год рождения, номер статьи, срок, начало срока, конец срока. Потом заходите в зону и ждете этап в накопителе. Все понятно? Не слышу!..

Строй ответил разнокалиберным мрачноватым согласием.

Дежурный лениво взял у инспектора первый конверт с наклеенной на нем фотографией и написанной фамилией. В конвертах находились личные дела прибывших по этапу осужденных.

— Милюков!

Молодой тощий паренек лет восемнадцати выскочил из строя. Ребра просвечивали даже через выцветшую болониевую куртку. Товарищ Саахов из «Кавказской пленницы» сказал бы про него: «Он оцелетворяет собой смерть».

— Сергей Иванович, тысяча девятьсот восемьдесят восьмой…

— Фамилия, ё!!! Тебе трубы прочистить?

Конвойный пес недовольно зарычал, обнажив натренированные на каторжанах клыки.

— Ой, — смутился паренек, — Милюков… Сергей Иванович.

Он сбивался еще пару раз, забыв назвать начало и конец срока.

— Первоход!.. — усмехнулся стоявший в строю бывалый дядечка с татуировкой в виде огромного жука на правой кисти. — Ничего, трудно только первые три ходки. А потом — всё ништяк, привыкнет…

Перекличка заняла минут тридцать, «заезд» был невелик — двадцать четыре души. Некоторые осужденные, к слову, прибыли не с этапа, а возвращались в родную зону из тюремной больнички — она находилась в сотне километров от лагеря, в ближнем райцентре. Тем не менее старожилы точно так же резво выбегали из строя и рапортовали дежурному о прибытии. Статьи назывались самые разные — начиная от злодеяний в сфере экономики и заканчивая безобразиями в отношении жизни и здоровья мирных граждан. Один первоход намотал себе двадцать лет за убийство. Видимо, натворил что-то из ряда вон. Заработать по первому разу максимальный срок — надо сильно постараться. Вернее, почти максимальный, за которым следовало пожизненное заключение.

Последним майор вызвал парня в джинсовке. Тот, докладывая, ни разу не сбился.

— Кольцов. Евгений Дмитриевич. Тысяча девятьсот семидесятый. Статья сто одиннадцатая, часть четвертая. Срок пять лет. Начало срока — август две тысячи пятого, окончание — август две тысячи десятого.

«Явно не новичок», — отметил майор. Киллер одобрительно закивал мордой: «Будешь смирным — не укушу».

Дежурный сличил фотографию на конверте с оригиналом, убедился, что подделок нет, и кивнул на вторые, открытые ворота шлюза, ведущие в зону:

— В накопитель!