Каникулы в Аризоне

– Это замечательно, потому что, когда мы поженимся, кроме меня, другого прибавления в твоем семействе не будет.., пока.

Он вскинул голову, непонимающе уставясь на нее.

– Я не беременна, Хок.

– Но ты же сказала…

– Это ты сказал, а я не сразу опровергла. Она поудобнее уселась у него на коленях, и от ее движения мысли Хока разбежались.

– Видишь ли, последние несколько недель я все время думала, как убедить тебя, что нам будет хорошо вместе.

Он открыл было рот, но она зажала его ладошкой.

– Я поняла, что главное в моей жизни – ты. Что работа – на втором месте, хотя я ее очень люблю. Но как убедить в этом тебя, я не могла придумать.

Она склонила голову к нему на плечо и продолжала, не видя больше его лица.

– Знаешь, когда я поняла, что не беременна, то проплакала несколько часов подряд. Я так хотела ребенка от тебя, Хок! Стыдно сказать, но я даже думала о беременности как о средстве привязать тебя к себе.

Легко, едва касаясь, она поцеловала его в висок, в щеку, и мурашки пробежали у него по спине.

– Я люблю тебя, Хок, и хочу за тебя замуж. Но я не беременна.

Взглянув ему в глаза, она онемела. В глазах Хока стояли слезы, он весь искрился нежностью и любовью.

– Пейдж, сокровище мое, разве я могу устоять перед тобой?

– Я так и надеялась, что не сможешь. Он откинул голову на спинку дивана и начал, словно размышляя вслух:

– Так как? Наверное, мне надо позвонить моему перуанцу и сказать, что я не приеду…

– Не обязательно. Можешь позвонить и спросить, не нужен ли ему в штат профессиональный медик.

Хок поднял голову.

– Ты это серьезно?

– Серьезней, чем когда-либо. Как там сказано, помнишь? «Камо грядеши?» – Она мягко улыбнулась. – Я не хочу, чтобы ты ломал себя, Хок. Я полюбила тебя таким, каков, ты есть. Все, чего мне хочется, – это стать частью твоей жизни. Разве это так трудно понять?

Хок слушал и не верил своим ушам.

– Но ты же врач. У тебя здесь налаженное дело. Зачем тебе вдруг сниматься с места?

– Очень просто – чтобы быть с тобой, Хок. Врачом я как была, так и останусь. От этого никуда не деться, это мои основы. Но больные люди есть везде. Если тебе не сидится на одном месте, прекрасно. Мы будем кочевать вдвоем.

– Мне кажется, у тебя что-то с головой.

– Нет, только с сердцем.

– Я не могу этого допустить.

– Уж не означает ли это, что ты берешь назад свое предложение?

– Ни в коем случае. Просто, может, мы должны как следует все обдумать…

– А что же я делала все эти месяцы? Если честно, мне пришлось здорово потрудиться над своей системой ценностей. Но теперь она в полном порядке. Так что дело за тобой – если я нужна тебе.

– Нужна! Да ты во мне, как наваждение. Чего я только не делал, чтобы от него избавиться! – Он вспомнил о самых позорных своих провалах. – Но я хочу, чтобы ты была во всем уверена.

– Хок, я люблю тебя.

– – Боже милостивый, Пейдж, и я тебя тоже. Просто хочется избежать ложного шага, – глухо сказал он, целуя ее.

Пейдж знала, что все идет как надо. Что любовь и в самом деле укажет им путь.

Но мысли ее рассеялись, потому что Хок завладел ее губами, измял ее неотразимое платье. Все шло как надо.

Три года спустя Пейдж могла с уверенностью повторить: все идет как надо.

Она перевернулась с боку на бок в их двухместном спальном мешке и с обожанием посмотрела на спящего рядом мужчину. Ей принадлежало удивительное открытие: чем дольше она живет с Хоком, тем больше его любит. Ее любовь росла, как благодарное растение, пестуемое искусным садовником.

Она тихонько разглядывала мужа, не желая будить его. У него был усталый вид: слишком много тяжелой работы в последнее время. Потому они и решили устроить себе каникулы.

Только на этот раз Пейдж уже точно знала, что надо брать с собой на пару недель палаточной жизни. Несколько дней назад, когда они приехали в Штаты, Хок одолжил у Рика вертолет, и они отправились отдыхать – в восточную Аризону.

Они нашли озеро, питаемое подземными ключами, и разбили на берегу лагерь. Осматривая окрестности, Хок разыскал для них и неплохой водопад.

Опыт, которого Пейдж набралась за это время в Перу, был бесценен. Она научилась любить жителей маленьких деревень, и, к счастью, они приняли ее. Она помогала им лечить их детишек, и ей самой это давало необыкновенное удовлетворение.

Хок, заворочавшись, перебросил через нее сразу и руку и ногу.

– Подвинься, медведище, ты здесь не один, – проворчала она.

– Это кто медведище?

– Ты, кто же еще?

– Так-то ты разговариваешь со своим дорогим и любимым!

– А как еще разговаривать с дорогим и любимым, если он весит добрых две сотни фунтов?

– Ясно. Уж не означает ли это, что медовый месяц окончен?

– Конечно, нет. Мы ведь женаты всего три года. Медовый месяц в отдельных случаях продолжается до двадцати пяти лет. После чего мы можем считать себя свободными. Он против воли заулыбался.

– Ты не замерзла?

– Нет. Потрясающий мешок мы купили. И палатку. Такая просторная!

Хок обвел вокруг глазами. Палатка была шестиместная – хоть гуляй по ней. Конечно, таскать такую в рюкзаке тяжеловато, но этого и не требовалось.

– На рыбалку пойдем сегодня? Она смерила его подозрительным взглядом.