Каникулы выдумщицы

Иногда в сторожке возникали перебои с электричеством, и тогда в дело вступала «дудка-самогудка», тоже изобретение лесных умельцев. Дудка была сделана из тромбона, дополненного кларнетом (выяснилось, что идея ее принадлежала Савраскину, когда-то учившемуся в музыкальной школе). Звук, который извлекали из нее, поистине леденил кровь – он напоминал крик голодного вампира или обезумевшего орангутанга, в нем было что-то нечеловеческое, жуткое. Вероятно, в это изобретение Савраскин вложил всю свою нелюбовь к музыкальной школе.

Именно этот звук Муся считала криком выпи на болоте, хотя остальные – те, кто знал, как действительно кричит выпь, очень пугались его. Недаром в последнее время столько отдыхающих покинуло санаторий, однажды услышав эти звуки!

Итак, Савраскин и Бубликов создавали спецэффекты, а Герман наблюдал за реакцией людей в санатории.

– Зачем же вы придумали все это? – с гневом спросила Марь Иванна, возглавлявшая расследование. – Зачем вам понадобилось пугать людей?

Савраскин и Бубликов, два высоких, довольно грязных юноши (долгое проживание в лесу не способствовало гигиене), покаянно вздохнули. Герман только стиснул зубы и ничего не ответил.

Мусе было очень жаль его – сейчас, когда он стоял посреди толпы разгневанных людей, он выглядел настоящим мучеником.

– Я же вам уже объясняла! – выступила она вперед. – Он пишет курсовую работу по психологии и надеется на Нобелевскую премию…

– Ну уж! – язвительно фыркнул Карабурденко. – За светофор в лесу никто Нобелевской премии не даст и за этот крик Годзиллы тоже… Разве что пригласят на киностудию и попросят озвучить какой-нибудь малобюджетный фильм ужасов!

Критическое замечание писателя очень задело Германа, и он, наконец, заговорил.

– Вы не понимаете… – надменно произнес он. – Дело не в видео– или аудио-эффектах… дело в том, как реагируют на них люди, вернее, разные психологические типы людей. Такого комплексного и глубокого исследования еще никто не проводил!

Толпа рассерженно зашумела.

– Но нельзя проводить такие эксперименты без согласия людей! – возмущенно воскликнула Марь Иванна. – А вдруг у какой-нибудь старушки сердце от всех этих ужасов не выдержало бы, и она, не дай бог, преставилась бы в одночасье?!

Савраскин и Бубликов вздохнули с еще большим раскаянием, а Савраскин, как человек, когда-то близкий к искусству, даже пустил слезу – наверное, он слишком живо вообразил несчастную старушку…

– Это жертва ради науки! – гордо произнес Герман, потрясая своим блокнотом. – Вот, послушайте, что я обнаружил… «Те субъекты, которые решительно отрицают всякую возможность паранормальных явлений, при столкновении с ними внезапно теряют свои привычные представления о мире и впадают в глубокую растерянность, во время которой их неверие претерпевает кардинальную переоценку ценностей…»

Дядя Фаддей не выдержал научных терминов и заорал, засучивая рукава:

– А я вот сейчас как дам тебе в лоб! А потом переоценивай свои ценности…

– Нет-нет, – решительно остановила дворника Марь Иванна. – Никакого рукоприкладства не надо! Мы цивилизованные люди, у нас совсем другие методы…

– Он кое-что скрывает, – не выдержал Марат. – Это такой человек… Это он только говорит, что преследовал высокие цели, вроде бы все ради науки… Наш пострел везде поспел! А ты лучше скажи, – он обратился уже напрямую к Герману. – Сколько тебе заплатил Сарданапалов?

«Сарданапалов? – зашушукались в толпе. – При чем тут Габун Сарданапалов?..» Многие знали, что это самый влиятельный и богатый человек в области.

Герман вздрогнул и посмотрел на Марата с ненавистью.

– Ничего вы не докажете… – пробормотал он.

– А вот и докажем! – возмутилась Муся. – Я сама слышала, как ты с Савраскиным говорил и про галлюциногены еще… Мы сами догадались – тебе Сарданапалов поручил разогнать отсюда всех людей, чтобы он мог построить лесоперерабатывающий завод.

– Действительно! – воскликнул Ким Кимович. – Об этом все газеты пишут, что Сарданапалов только и мечтает о том, как бы тут завод построить! Какая гениальная мысль, однако…

– Иуда! – заорал дядя Фаддей, размахивая метлой. – А я, может, чуть не умер, когда на меня в сарае трехголовый змей напал… Признавайся, ирод, кого ты мне на рабочее место запустил!

– Я вас не понимаю, – со страхом и неприязнью глядя на дворника, ответил Герман. – Что за змей? Вы на меня всё сразу не валите… Я за все то, что здесь происходит, отвечать не намерен.

Карабурденко попытался унять разбушевавшиеся страсти.

– С дворником все ясно, – сказал он. – Белая горячка…

– Зеленый змий виноват! – выкрикнул кто-то из толпы.

– …а вот при чем тут галлюциногены?

Муся стояла недалеко от Светы. И она услышала, как Света раздраженно прошептала на ухо Вале: «Этот Карабурденко думает, что он самый умный…»

– Да, хотелось бы знать! – согласилась Марь Иванна. – Мусенька, что ты имела в виду?

Муся чувствовала себя очень неловко, потому что на нее было обращено внимание стольких людей, и еще ей казалось, что она предает Германа, раскрывая его секреты. Но потом она вспомнила, сколько людей могло пострадать из-за него, и, тяжело вздохнув, ответила: