Канкан для братвы

Опасения наблюдательного Рыбакова оправдались. Когда он выбрался из зала, Ковальских-Дюжая уже выписывала санкцию на задержание Клюгенштейна «по вновь открывшимся обстоятельствам» и инструктировала двоих рубоповцев.

«Так я и знал, – подумал Денис, медленно проходя по коридору якобы в поисках нужной двери и прислушиваясь к словам следовательши. – Перестраховались… Что ж делать-то?! Сейчас позовут СОБР, благо он рядом сидит, и кранты…»

Окрыленные выписанным постановлением и возможностью помахать кулаками рубоповцы побежали на выход. Надежда Борисовна с гордой ухмылкой вернулась в зал. Рыбаков огляделся. На лестничной площадке бурчал и извивался толстый шланг, откачивавший фекалии из туалета на третьем этаже.

Денису пришла в голову прогрессивная мысль.

Он рванул дверь ближайшего кабинета и просунул голову внутрь. Никого. На столе, как и во всех кабинетах официальных учреждений, торчал письменный прибор. Рыбаков схватил ножницы и пулей выскочил в коридор.

Грохнула дверь с улицы, и тамбур первого этажа заполнили автоматчики в бронежилетах, возглавляемые рубоповцем с постановлением Ковальских-Дюжей в руке.

– Ждем! – громко сказал руководитель группы захвата.

Собровцы немного расслабились.

Денис перекинул шланг в проем лестницы и вонзил в резину острые лезвия, вспарывая оболочку как можно глубже. Сквозь разрез хлынула бурая жижа и спустя две секунды на столпившихся в маленьком тамбуре милиционеров обрушился вонючий поток.

Рыбаков отскочил назад. Струя фекальных вод забрызгала шлемы, ударила в стену и окатила собравшихся. От вопля, раздавшегося одновременно из десятка глоток, заложило уши. Промокшие и липкие от судейского дерьма собровцы ринулись на выход. Последним на улицу вылетел офицер, сжимавший в кулаке то, что осталось от постановления. Поручение Ковальских-Дюжей было забыто.

Остро пахнущие стражи порядка бросились к своему микроавтобусу, откуда через секунду выпал зажимающий нос водитель. Один из собровцев занял его место, взревел мощный двигатель и машина, перескочив через трамвайные пути, унеслась в направлении улицы Чайковского.

Денис вымыл руки, послушал горестные стенания ассенизаторов, мечущихся по обгаженной лестнице, и вернулся в зал заседаний, где Панаренко пыталась убедить судью в том, что место гражданина Клюгенштейна – только за решеткой, а на свободе он будет представлять немыслимую опасность для окружающих.

– Нормалек? – поинтересовался Горыныч.

– Потом расскажу, – пробормотал Рыбаков и стал прислушиваться к перебранке, внезапно возникшей между Нефедко и Поросючиц.

Работник прокуратуры гуняво требовал внести в протокол свои возражения против нахождения в зале «посторонних», секретарь вяло отбрехивалась и косилась на Коган.

Зинаиде Валерьяновне скоро надоели глупые сентенции Нефедко, и она приказала ему заткнуться.

Моисей Филимонович обиженно умолк.

– Итак, – Коган хлопнула ладонью по судейскому столу, – все аргументы обвинения я выслушала. Скажу одно – более бездарного оформления бумаг я не видела. Это не уголовное дело, а демонстрация абсолютной беспомощности всей следственной бригады и попыток подделки процессуальных документов.

– Как так? – Панаренко откинула голову назад.

– А так, – торжествующе отреагировала судья и раскрыла один из томов. – Подписи большинства свидетелей на основных протоколах имеют явные следы подчисток… Даты следственных действий не совпадают с датами на сопроводительных документах… Многочисленные исправления показаний свидетелей… И вообще – как вы допрашивали людей, постоянно проживающих, например, в Париже? Что это за адрес места, где проводился допрос – набережная Орфевр, дом шесть*? Вы там были в командировке? Тогда где командировочные удостоверения, ордера из финчасти ГУВД? – Зинаида Валерьяновна отложила пухлую папку. – Что ж вы молчите? – Коган не смогла удержаться и добавила. – Это вам, голубушка, не чужих мужиков в постель затаскивать…

Следователь втянула голову в плечи, совершенно не понимая, за что на нее взъелась судья и каких мужиков она упомянула.

Рыбаков расплылся в улыбке.

– Основной свидетель, он же – потерпевший, как я понимаю, умер, – Коган перелистнула несколько страниц из второго тома. – Но вы чудесным образом смогли его допросить через месяц после смерти. Не поделитесь секретом, как вам сие удалось?

– Этого не может быть! – воскликнула Панаренко.

– Очень может быть, – себе под нос прошептал Денис.

– С этим будут разбираться уже в другом месте, – Коган презрительно усмехнулась. – Об обнаруженных мною фактах я вынесу отдельное постановление и поставлю вопрос о возбуждении дела уже в ваш адрес, Ирина Львовна. Обвиняемый должен быть освобожден из-под стражи немедленно.

– Протестую! – неожиданно пискнул Нефедко. – Это свинство! Судейское самодурство!

– Конвой! – рявкнула Зинаида Валерьяновна. – Наденьте наручники на этого идиота! Я выписываю вам пятнадцать суток за неуважение к суду! Вам ясно?!

Ошарашенному таким решением судьи Моисею сковали руки и вывели из зала. Прокурорский работник отрешенно смотрел прямо перед собой и еле переставлял ноги.