Канкан на поминках

– В «Золотом ключе», – улыбнулся Константин, – только иногда беру «левых» клиентов. Да и вам выгодней получится. В агентстве тысячу долларов заплатите, мне же только пятьсот, можете не волноваться, все сам сделаю, документы соберу, вам лишь останется денежки получить, даже выписываться не придется, только паспорт дайте.

– Я здесь не прописана, квартира досталась мне по наследству.

– Давно?

– В начале сентября брат умер.

– Ну, – поскучнел Ребров, – в течение полугода вы с этой жилплощадью ничего сделать не сможете. Очень жаль. У меня клиент сейчас есть, такую однушку хочет, в этом районе, но, видно, не судьба.

– Кофе желаете? – вежливо предложила я.

Константин глянул на часы.

– Давайте глотну. Холод какой на улице, словно не сентябрь, а конец ноября.

Мы уселись на кухне. Ребров оглядел голое окно, разномастные кружки, стол, не покрытый ни клеенкой, ни скатертью, и заявил:

– Холостой небось брат-то ваш был. Неуютно жил.

– Угадали, – ответила я, – женой Вова не успел обзавестись.

– Молодым, что ли, помер?

– Первого октября бы сорок исполнилось.

– Да ну? Чего же приключилось? Рак? Или в аварию попал?

– Он покончил с собой, в тюрьме.

– Извините, – тихо сказал Ребров.

Я отставила чашку и накрыла своей ладошкой его противно потную ручонку.

– А вы знали моего брата!

– Быть того не может, – дернулся Ребров.

– Может, – ответила я, – смотри сюда, Константин.

Агент, как завороженный, уставился на меня. Я покачала перед его носом ключом, висевшем на простом колечке.

– Что это? – тихо спросил Ребров.

– Ключи от квартиры, где мы сейчас сидим, – мило улыбнулась я, – дверь заперта, а теперь гляди. – Со всего размаха я зашвырнула ключики в открытую форточку.

– Это чего, зачем? – начал заикаться Константин.

– А затем, мой ангел, что ты не уйдешь отсюда, пока не расскажешь, кто велел тебе оболгать майора Костина и написать пасквиль под названием «Мент позорный».

Агент сравнялся цветом с холодильником.

– Вы… вы…

– Я сестра Володи Костина, родная. Майор попал по ложному обвинению в Бутырскую тюрьму. В камеру принесли помойную газетенку с твоим опусом. И брат покончил с собой. Между прочим, оставив записку: «Прошу винить в моей смерти Константина Реброва, извалявшего в грязи честное имя майора Костина». Кстати, имей в виду, что только от меня зависит, давать или не давать ход делу о доведении до самоубийства.

Трясущимися руками Ребров достал сигареты и зажигалку.

– Впрочем, – решила я слегка успокоить его, – если расскажешь всю правду про того, кто заставил тебя написать вранье, то я привлеку к ответственности не тебя, а его! Ну, колись, откуда получили «жареные факты»?

Ребров не только внешне был похож на мышь. Душа у него тоже оказалась мышиной.

– Что такое? – забормотал мужик, нервно раскуривая «Золотую Яву». – Все правда, ни слова лжи.

– Да ну, – хмыкнула я, – ой ли?! Сам только что по квартире бродил да удивлялся, что неуютно тут. Где же здесь четыре комнаты с евроремонтом, а? Где мебелишка дорогая? Ну, предположим, кожаный диванчик, хрусталь, картины и ковры я вывезла, но комнаты-то, комнаты где? Чего молчишь?

Константин подскочил на стуле.

– Так не об этой квартире речь шла!

– А о какой?

Ребров молчал, судорожно разминая в пепельнице окурок.

– Давай, говори, – злилась я, – если где еще апартаменты у брата были, то мне только лучше. Четыре комнаты дорого стоят, разом все свои проблемы решу! Что воды в рот набрал? Сказать-то нечего, ну и паскуда ты, дрянь просто. Из-за тебя человек погиб, хоть это понимаешь? Нет и не было у Вовки шикарных теремов!

– А вот и были, – взвился Ребров, – нечего меня оскорблять, я лично внутрь заходил, все как есть описал! Кухня итальянская, в ванной джакузи, на окнах бархат, шкафы-купе с зеркалами, диваны с креслами из лайки, на полу туркменские ковры ручной работы, а в баре сплошь французский коньяк да шотландское виски…

Я разинула рот. Чего-чего, а такого поворота событий не ожидала.

– В подземном гараже у него джип стоит «Линкольн Навигатор», – пошел в наступление мозгляк, – не копеечная машинка, мне на такую всю жизнь работать надо.

Я растерянно выдавила из себя:

– Но Володя ничего не рассказывал!

Заморыш хмыкнул:

– Ну, нашла аргумент. Небось боялся, что узнаешь про деньжата и сядешь на шею. Родственнички все такие подлые. Мои, к примеру, как почуют, что у сына и внука в кармане монеты звякают, живо клянчить принимаются. Лекарства им купи, еды, сладкого да кислого. Так что я хорошо этого майора понимаю, для себя пожить хотел, опять же афишировать доходы не собирался, отпускник!

– Кто, – не поняла я, – почему отпускник?

Константин мерзко захихикал:

– Анекдот не знаешь? Ну слушай тогда. Стоят рядом два шикарных каменных дома с садом и бассейнами. Хозяева на скамеечке сидят. Один говорит:

«Ну, у меня понятно, откуда деньги, я владею нефтяной скважиной, но ты где средства на сладкую жизнь берешь? Ведь работаешь прокурором, так откуда доходы? Зарплата небось копеечная!»

Прокурор отвечает:

«Жалованье и впрямь копеечное, а вот отпускные хорошие, на них живу».

«Да ну? – удивился нефтяной магнат. – Неужели при ерундовом окладе такие отпускные бывают?»