Каннибализм

«Такое правило строго соблюдалось. Однако если запрещалось есть мясо, то все же разрешалось отведать маленькие кусочки печени, но только после того, как она в ходе продолжительной церемонии обрабатывалась различными целебными травами. После этого этот воин считал, что у него намного прибавилось мужества и свирепос¬ти, которые перешли к нему от жертвы. Однако в этой связи следует помнить, что печень считалась у туземцев обиталищем страха и других сильных эмоций, вызываемых войной.

Такой запрет у племени орокаива распространялся не только на воина, убившего свою жертву, но и на его отца, мать и ближайших родственников. Если они, нарушив запрет, все же съедят мяса, то у них разбухнут половые органы, деформируются суставы и головы их облысеют. Судя по таким страшным карам, можно предположить, что в сознании туземцев этому воину могла передаться какая-то инфекция от убитой им жертвы. Воин, вернувшись с жертвой в деревню, немедленно сбрасывал с себя набедренную повязку и, прикрываясь листком, или просто голышом шествовал домой, чтобы там переодеться. Если он убил жертву дубинкой, то он должен был немедленно поменять ее на другую — ни в коем случае нельзя было теперь носить ее на плече, ибо у него распухнут или деформируются суставы плеча.

Воин-убийца должен принять участие в некоторых обрядах и строго соблюдать наложенные на него «табу». Ему запрещалось пить чистую воду из реки, а лишь мутную, после того как на этом месте потопчется его соплеменник-неубийца. Он не должен есть пищу из горшка, а только такую, которая зажарена на костре. Ему предписывалось воздерживаться от половых сношений. Такие ограничения действовали в течение нескольких дней, после чего он получал право, как и другие, есть очистительную похлебку — «суну».

У племени бинанделе есть особый обычай, который непосредственно предшествует церемониальному вкушению «суны». Убийца жертвы влезает на дерево, на котором кишмя кишат крупные и агрессивные насекомые, известные под названием «зеленых муравьев». После того как он устраивается на развилине дерева, его товарищи, срывая с него ветви, закрывают его ими с головой, чтобы его всего, с ног до головы, изрядно покусали маленькие хищники. Просидев так некоторое время и выдержав пытку, воин слезает с дерева и принимается за свою «суну», глубоко вдыхая исходящий от нее пар и растирая суставы извлеченными из чана сварившимися вместе с похлебкой листьями.

Уильямс добавляет, что все эти обряды и «табу» не только очистительные, но еще и защитные по характеру. Они служат одной главной цели: отогнать прочь «асиси» — так туземцы называют дух или привидение убитого.

Этот воин не только считается некоторое время «нечистым» до своего очищения, но еще и во власти духа жертвы, от которого его нужно уберечь. Здесь мы видим совпадающие до малейших деталей параллели между обрядами орокаива и американских индейцев квакиутль.

Покров секретности, когда туземцы как бы перекладывают ответственность за убийство друг на друга, что мы уже наблюдали в Сьерра-Леоне в «Обществах леопарда», здесь, среди племени Новой Гвинеи, становится еще плотнее, особенно у племен, живущих в дельте реки Пурари.

Вот что рассказывает о них Д.Г.Мюррей: