Каньон

Зима выдалась мягкая. Снег ложился, понемногу сходил, оголяя землю, и ложился опять. Ни разу он не был настолько глубок или покрыт такой твердой коркой, что бизоны не могли добыть себе пищу. Бураны проносились над ними, пронизывая холмы, но не спускались в каньон. В укрытом снаружи снегом жилище, где постоянно теплился очаг, было тепло. Когда земля освобождалась от снега, Медвежонок собирал кизяк, когда выпадал снег, собирал хворост. Это женское дело, но он не позволял ей этим заниматься, а когда ей был тяжело, потому что это был ее первенец, выполнял и другую женскую работу. Готовил пищу, тушеное мясо и похлебку из сытного мяса и других припасов, что были у них в кладовке. Мыл посуду после еды. Но когда он собирался убирать все на место или подметать пол, она со смехом брала лыжи и, выгнав его, делала это сама. А порой, когда она ночью не могла спать, он, привстав рядом с ней и опираясь на локоть, нежно проводил другой рукой по ее лбу и рассказывал, что в вышине говорят Майюны. И она гордилась всем, и трудными временами, и легкими, ибо это было частью того, что совершала она.

Однако, когда зима состарилась, и снег сошел с земли и больше не выпал, и первые, чуть заметные ростки зелени пробились вдоль зарослей кустов, она сделалась очень молчалива. В это время она должна бы подолгу беседовать со старыми женщинами в деревне, но не было старых женщин, с которыми можно потолковать. В это время она должна бы просить молодых женщин, по своему выбору, приготовиться и помочь ей при появлении ребенка, но не было молодых женщин, которых можно об этом просить. Она сделалась очень молчалива и, бывало, подолгу не желала говорить, а заговорив, раздражалась, и голос ее срывался. Иногда она замыкала от него свое лицо, словно его не было здесь. Он видел все это и встревожился. Делал еще больше женской работы, и это было нехорошо, потому что напоминало ей, что рядом нет ни матери, ни свекрови, ни двоюродной сестры, которые помогли бы в это время в домашней работе, и она раздражалась и резко разговаривала с ним.

Он соорудил колыбельку, выстелив дно под подстилкой мохом, а она посмотрела на нее, отвернулась и ничего не сказала. Колыбель должна быть сделана женщиной, имевшей детей, родственницей будущего отца, если ж таковой нет, родственницей матери.

Он все сделал и все приготовил: ушат, чтобы обмыть ребенка, а рядом с ним — нож, чтобы перерезать пуповину, крошечное мягкое покрывало, чтобы завернуть ребенка, и мешочек с порошком степного дождевика, чтобы предохранить от раздражения нежную кожу на внутренней стороне маленьких ножек. Она видела, как он ставил и без конца переставлял вещи, и лицо ее прояснилось, она улыбнулась ему и объяснила, как найти нужную кору и приготовить лекарство, которое облегчит роды. Но когда он это сделал, лицо ее снова замкнулось — она вспомнила, что лекарство, приготовленное мужчиной, не обладает такой силой, как лекарство, приготовленное женщиной, рожавшей детей.

И все же, когда пришел срок, он испугался, а она произносила ободряющие слова. Пот стекал по его лицу, словно потуги начались у него, а она говорила ему, что делать, и его так поразили первые крики новорожденного, что он только неловко суетился, пытаясь завернуть его в мягкое покрывало, и она велела положить младенца рядом с ней, чтобы завернуть его, — это был мальчик, хорошо сложенный, с ножками, которые вырастут длинные и сильные и будут быстро бегать…

Весна стояла недобрая. Холодная и сырая. Пошел дождь и не прекращался много дней. Поток вздулся, земля промокла насквозь. Только прорыв вокруг жилища канаву и отведя воду, смог Медвежонок добиться, чтобы вода не просачивалась под шкуры внутрь. Когда не было дождя, ночью с гор скатывался туман, заполняя каньон, и поутру подолгу боролся с солнцем. Дым очага не выходил из жилища, как должно, в отверстие вверху. Лишь развесив покрывала у огня на веревках, удавалось Пятнистой Черепахе избавиться от сырости. А потом их худышка, их малыш-пушистик, их Лисенок подхватил кашель, от которого нет избавления.

Пятнистая Черепаха давала крошке по каплям чай из оленьей мяты, которая, говорят, полезна для легких, терзаемых долгим кашлем. Не помогло. Быстро обрыскала она весь каньон, нашла наконец кустик красной целебной травы, растерла листья и несколько часов кипятила порошок в воде, приготовляя негустой сироп, который, говорят, помогает размягчить и прогнать застарелый кашель. По каплям давала она ему сироп — и не помогло. Она не знала, что делать дальше, и Медвежонок не знал. Она держала малыша в тепле и нянчила во время кормления, но он ел очень плохо, а через некоторое время и вовсе перестал. Он очень ослаб и совсем расхворался.