Каньон

Громадная кошка, извиваясь, подскочила в воздух п в воздухе заметила его, барахтаясь, приземлилась и умчалась гигантскими прыжками, разбрасывая снег, и вторая стрела, которую он уставил в лук до того, как первая поразила зверя, полетела следом, взмыла высоко и увязла в сугробе.

Он сильно опечалился. Значит, плохие у него стрелы. Не совсем ровные. Они не летят как надо. Никудышный он мастер по стрелам. Хороших мастеров было мало, и они изготовляли стрелы для всего поселка, и все приносили им подарки. Однако это его единственные стрелы. Одну из них унес кугуар, другую придется искать в глубоком снегу.

Все остальное утро и после полудня он шел по следам кугуара. Какое-то время их сопровождали пятна крови, потом эти пятна пропали. Кугуар двигался как тень, ускользая прежде, чем он успевал приблизиться или хотя бы догадаться, что зверь недалеко. Он обнаружил место, где кугуар попытался вытащить из бока стрелу и перегрыз ее, - на земле валялись мелкие щепки. Почти целый день шел он по следу и лишь три раза видел кугуара. Один раз он настолько приблизился, что пустил еще одну стрелу - она отлетела далеко в сторону. Ему было страшно. В нем нарастал тот страх, от которого рано утром дергались его мышцы. Может, его стрелы все-таки добрые стрелы. А не летят они потому, что злой дух, сидящий в кугуаре, слишком силен для них. Этот-то дух и отвращает их в сторону. Потом он догадался. Кугуар не просто бежит, чтобы уйти от него, скрыться и потом опять пуститься бежать, когда он, распутав все более густую вязь следов, подойдет ближе. Он не видел кугуара, когда тот выскальзывал из одного укрытия и скрывался в другом, но чувствовал, что зверь наблюдает за ним. Кугуар знал, что из каньона нет выхода, и следил за человеком, повторяя его движение, зверь не заходил в верхний, узкий конец каньона. Там запах человека был чересчур силен, потому что там находился его лагерь. Кугуар кружил в широком нижнем конце и, наблюдая за ним, постиг, что человек не может двигаться с той же быстротой, что и он, и что у его стрел слабые чары. Медвежонок вспомнил, что старые охотники говорили, будто кугуар никогда не нападает на взрослого человека, если только не попадет в такое место, откуда не может спастись. Но от этого было мало проку. Не все, что говорили старые охотники, непременно было сущей правдой.

Он бросил идти по следу. Все равно нельзя подойти близко к кугуару, пока тот наблюдает за ним. Скоро начнет темнеть. Он будет драться иначе: не позволит кугуару есть то мясо, которое тот себе добыл. Он отправился назад, туда, где лежала туша теленка, и попытался тащить ее. Туша скользила по снегу, но была слишком тяжела. Он разделил ее надвое, разрезав прямо под ребрами и разъединив позвонки. За два раза он перетащил все в кладовку. Когда он возвратился во второй раз, на снегу виднелись новые следы. Он не видел кугуара, но знал, что зверь следит за ним, и потащил мясо как можно быстрее. Затолкав оба куска в устроенную в трещине скалы кладовку, снова завалил вход камнями. Поискал в снегу еще камней, таких больших, какие он только мог сдвинуть с места. Навалил много-много и плотно подогнал один к другому.

Бизоны все еще держались в верхнем конце каньона у торчавшего из земли камня неподалеку от обрыва. Там еды мало, но они не осмеливались спуститься в нижний конец. Медвежонок носился взад и вперед от одной стены каньона до другой между ними и нижним его концом, прокладывая тропинку сначала на лыжах, потом - без них, в одних мокасинах... Может, его запах удержит кугуара...

Эта ночь тянулась долго. Он спал в своем шалаше лишь урывками, то погружаясь в дремоту, то внезапно просыпаясь с залитым холодным потом лицом. Каждый раз, просыпаясь, он подкладывал в костер дров. Бывали долгие промежутки, когда не раздавалось ни единого звука. Не шелохнулся ни один ветерок. Даже Майюны глубоко запрятались в свои каменные дома. Потом тишину прорезал ужасный звук. Пять раз вскрикивал в ночи кугуар; то был ужасный звук; подвывая, эхом катился он по всему каньону, напоминая то корчащуюся в муках женщину, то злого духа, терзающего беспомощных людей. Каждый раз Медвежонок прислушивался, и его мышцы дергались, и страх его возрастал...

Утром солнце поднялось высоко, прежде чем он выбрался из шалаша. Дважды пытался он выйти, но все откладывал и вышел лишь на третий раз. Теперь он ни на миг не выпускал из рук своего лука.

Бизоны были все там, среди торчавших из земли камней. Они понемногу выходили из-за них, но недалеко. В верхней части каньона не встречалось четырехпалых следов. Он почувствовал себя гораздо лучше. Видно, его чары тоже были велики.