Каньон Холодных Сердец

Отсиживаясь в своем каньоне, Катя почти не верила в то, что ей удастся выйти из этой переделки сухой, поэтому она укрепила охранявшую ее свиту тремя немецкими овчарками и наняла людей для круглосуточного патрулирования подступов к ущелью как со стороны гор, так и со стороны дорог. Все общество охватила смута. Поговаривали о странном свечении в небе, которое частенько наблюдалось в местах захоронений.

Возросла популярность всякого рода культовых организаций, которые для объяснения происходящего строили собственные теории. Те общества, что придерживались наиболее крайних взглядов, утверждали, будто небесный свет является предупреждением Бога о неминуемости конца света; их лидеры призывали людей готовиться к Апокалипсису. Другие интерпретировали странные явления более оптимистично. Они говорили, что Бог послал на землю своих ангелов, чтобы помочь обрести новую жизнь мертвым душам, которые заблудились в загробном мире. Очевидно, небесные посланники были недовольны тем, что каньон сделался оплотом ада. Хотя призраки мертвых уже являлись в эти края, свечения здесь доселе не наблюдалось. И вправду, как было неоднократно замечено, у подножия хребта появлялись три-четыре ярких огонька, которые упорно отказывались двигаться в сторону каньона.

Однако для Кати подобные сообщения служили лишним доказательством надежной зашиты рубежей. Никто не мог попасть в ее драгоценный каньон. Таково было ее твердое убеждение.

На самом же деле это чувство безопасности, как и все остальное в пошатнувшейся Катиной жизни, было чистой воды иллюзией.

Однажды вечером гулявшие по саду собаки внезапно зашлись бешеным лаем, когда из темноты показалась фигура Руди Валентино. Смерть ничуть не изменила его облик: кожа, как никогда, была гладкой, волосы, как обычно, уложены в великолепную прическу, одежда, как всегда, с иголочки.

Прежде чем обратиться к Кате, он ей низко поклонился.

– Прошу прощения, – произнес Валентино, – за мое непрошеное вторжение. Знаю, я здесь нежеланный гость. Но, честно говоря, мне некуда больше податься.

В словах Руди не было и намека на плутовство; судя по всему, он говорил чистую правду.

– Я ездил домой, – продолжал он. – Но там ошивается столько народа, что я не чувствую себя как дома. Пожалуйста… прошу тебя… не бойся меня.

– А я и не боюсь, – довольно искренне ответила Катя. – У нас в деревне всегда водились привидения. Мы постоянно их встречали. Моя бабушка, будучи десять лет как мертва, каждый день перед сном напевала мне песни. Но, Руди, давай не будем ходить вокруг да около. Я прекрасно знаю, почему ты сюда явился. Хочешь проникнуть в дом, чтобы взглянуть на «Охоту»?

– Хотя бы одним глазком.

– Нет.

– Пожалуйста.

– Нет! – махнув рукой, отрезала она. – Не хочу об этом больше слышать. Почему бы тебе не вернуться на свою Сицилию?

– В Костелланету.

– Да куда угодно. Уверена, там с радостью встретят призрака своего знаменитого сына.

Повернувшись к призраку спиной, Катя направилась в сторону дома, а он – за ней вслед. На удивление его шаги, хотя и легкие, достаточно громко отбивали ритм по траве.

– Правду о тебе люди говорят. У тебя холодное сердце.

– Тверди, что хочешь, Руди. Только оставь меня в покое.

Он остановился.

– Думаешь, я один? – Его вопрос заставил Катю замедлить шаг. – Скоро они все вернутся сюда. Каждый в свое время. Неважно, сколько ты заведешь и сколько наймешь охранников. Они все равно придут. Твой прекрасный каньон будет наводнен призраками.

– Не говори глупостей, Руди, – бросила она, вновь обернувшись к нему лицом.

– Тебя устроит такая жизнь, Катя? Жизнь узницы в окружении мертвецов? Разве о такой жизни ты мечтала?

– Я не узница. И могу жить, где хочу.

– И оставаться при этом великой звездой? Ну уж нет. Чтобы быть звездой, тебе придется жить здесь, в Голливуде.

– Ну и что?

– То, что днем и ночью ты будешь находиться в обществе. А рядом с тобой днем и ночью будут призраки. Ты не сможешь от нас так просто отделаться.

– Ты все еще говоришь «мы», Руди. Но, кроме тебя, я никого не вижу.

– Остальные придут. Всему свое время. Рано или поздно они найдут сюда дорогу. Ты, верно, уже слышала, что Вирджиния Мэйпл повесилась прошлой ночью? Помнишь Вирджинию? Она была…

– Помню. Но я не знала, что она повесилась. Хотя, честно говоря, мне на это наплевать.

– Она не смогла вынести боли.

– Боли?

– Боли того, что ее отлучили от твоего дома. Она умерла из-за того, что не смогла попасть в Страну дьявола.

– Это мой дом. И у меня есть полное право приглашать в него тех, кого я захочу.

– Кроме своей особы, как я погляжу, тебя ничего не волнует. Да?

– О, умоляю, Руди. Только избавь меня от своих нотаций. До смерти надоели лекции о самовлюбленности.

– Теперь я смотрю на вещи совсем другими глазами.

– Еще бы. Уверена, что теперь ты жалеешь о каждом миге жизни, который провел в самолюбовании. Но меня это ничуть не касается, тем более сейчас.

Призрак внезапно изменил окраску. Не успела хозяйка и глазом моргнуть, как он покрылся желто-серыми пятнами; было видно, как: его лицо излучает волны гнева.