Канон Нового Завета

Итак, понятие “канонический” оказалось достаточно широким, чтобы вобрать в себя все варианты текстов (как и вариативные пересказы в ранних версиях), появившиеся в ходе передачи новозаветных документов, пока была еще жива апостольская традиция[614], со свойственным ей взаимопересечением устных и письменных форм. Уже во II веке так называемое “длинное окончание” Евангелия от Марка было известно Иустину Мученику и Татиану, который включил его в свой Диатессарон. Поэтому есть достаточное основание сделать такой вывод: хотя внешние и внутренние свидетельства подсказывают, что последние 12 стихов не принадлежат автору остального текста, этот отрывок следует признать частью канонического текста Евангелия.

Труднее убедительно определить статус другого окончания Евангелия от Марка, которое присутствовало в некоторых поздних греческих и переводных рукописях: “Но они коротко пересказали Петру и тем, кто был с ним, все, что услышали. И после этого сам Иисус разослал через них повсюду, от Востока до Запада, священное и нетленное свидетельство о вечном спасении”. В древнейшей латинской рукописи (К) эти слова замещают стихи 9-20; в других документах (L 099 0112 274^mg 579 l 1602 syr^hmg) они располагаются между стихами 8 и 9. Нет никаких свидетельств о том, что христиане, владевшие списками с таким окончанием, думали как-то иначе об авторитете этого Евангелия, чем те, кто располагал экземплярами обычного вида, но весьма напыщенный слог (который так непохож на лексику и простой стиль Марка) создает впечатление, что этот кусок — апокриф послеапостольского времени. В то же время экземпляры Евангелия от Марка на греческом, латинском, сирийском, коптском, армянском и эфиопском языках, содержащие эти слова, функционировали как каноническое Св. Писание в нескольких национальных церквах.

Короче говоря, вопрос о каноничности имеет отношение к документу как целому, а не к данной конкретной его версии. В переводе на современную терминологию Церковь принимает разнообразные современные версии как канонический Новый Завет, хотя они различаются не только формой передачи, но и наличием или отсутствием некоторых стихов в нескольких книгах (кроме окончания Евангелия от Марка, есть и другие значимые различия: Лк 22:43–44, Ин 7:53-8:11[615] и Деян 8:37).

II. Закрыт или открыт канон?

Слова “канон открыт” означают, что сегодня Церковь может или добавить в канон одну или несколько книг, или, напротив, — какие-то изъять, хотя до сих пор они и считались каноническими. Какими могли бы быть теоретические и практические предпосылки таких действий?[616]

(1) Во-первых, в какой степени можно рационально обосновать включение в канон Нового Завета дополнительной книги? Когда говорят, что канон можно расширить, включив туда другие “боговдохновенные” книги, древние и современные, не понимают, что такое Новый Завет. Это не антология боговдохновенной литературы, а собрание книг, которые свидетельствуют о том, что через жизнь, дела, смерть и воскресение Иисуса Христа и через создание церкви действовал сам Бог Духом Святым. Вскоре после убийства Мартина Лютера Кинга в 1968 г., группа священнослужителей всерьез предложила добавить в Новый Завет его «Письмо из Бирмингемской тюрьмы»[617]. Все мы признаем, что это письмо, написанное в апреле 1964 г., когда он сидел в тюрьме за участие в акциях протеста — пророческое свидетельство, которое толкует волю Божью в духе Христа. Однако отличие его от книг Нового Завета — и по возрасту, и по содержанию — настолько велики, что очень немногие, если вообще кто-то, способны отнестись серьезно к такому предложению.

Что можно сказать о возможности прибавить к канону древний документ? Несколько лет назад, в Наг-Хаммади, открыли несколько десятков текстов древней Церкви — Евангелш Фомы, Евангелие Филиппа, Послание Петра Филиппу и Апокриф Иоанна, что сильно увеличило число кандидатов на включение в пересмотренный канон. Каждая из этих книг заслуживает того, чтобы ее оценили по внешним и по внутренним свойствам. Насколько, например, Евангелие Фомы (которое из всех этих трактатов, по-видимому, ближе всего стоит к Новому Завету) соответствует критериям апостольского происхождения и ортодоксальности, как бы узко их ни трактовать? В этом документе, возможно, есть подлинные аграфы[618] (то есть изречения, приписываемые Христу), которых нет в канонических Евангелиях; могут ли они перевесить гностические и полупантеистические элементы? Если могут, оценка современных читателей подтвердит древнецерковную, а когда решили, что голос Доброго Пастыря в Евангелии Фомы слышен приглушенно, а часто — искажен и до неузнаваемости посторонними и даже противоречащими голосами.