Канон Нового Завета. Возникновение, развитие, значение

Под таким названием (лат. Adversus aleatores) в некоторых рукописях сохранился пастырский трактат против игроков в кости и других азартных игр, поскольку игры эти — изобретение дьявола. После введения из четырех частей, призывающего автора и всех других епископов быть верными пастырями Христова стада, в семи оставшихся разделах неизвестный писатель подробно разоблачает азартные игры и их порочный, скорбный шлейф. Во–первых, что самое главное, это — идолопоклонство. Игрок начинает с жертвоприношения изобретателю (дьяволу) и, даже когда сам не приносит жертв, присоединяется к идолопоклонникам.

В конце автор разражается благородным и красноречивым призывом:

Так стань же не игроком в кости, а христианином (Estopotius поп aleator sed Christianus). В присутствии Христа, ангелов и мучеников выложи свои деньги на стол Христов; то твое наследство, которое ты мог потерять в безумной горячке, раздели между бедными; доверь свои ставки Христу Победителю… Играй в свою ежедневную игру с бедняками. Отдай на церковные нужды весь свой доход и всю обстановку… Предай самого себя непрестанным делам милосердия и благотворения, чтобы могли быть прощены твои грехи… Не оглядывайся назад на игральные кости. Аминь.

Некоторое время эту проповедь приписывали Киприану, но сейчас от этого взгляда повсеместно отказались из–за разницы стиля. В начале своего исследовательского пути Гарнак приписывал ее папе Виктору I (189–199 гг. по P. X.), делая ее древнейшим фрагментом латиноязычной христианской литературы[369]. Однако дальнейшие исследования заставили и его[370], и других ученых[371] объяснять очевидную связь с Киприаном только тем предположением, что автор часто читал труды карфагенского епископа. Сейчас принято считать, что автором был епископ, писавший в Северной Африке после Киприана, вероятно около 300 г. по P. X.

Проповедь написана не очень изящным, но сильным и одухотворенным языком, в очень глубоких нравственных тонах. Ее язык — разговорная латынь римского и африканского населения, где один падеж нередко заменяется другим, путаются формы рода и времени[372].

В ней есть семь цитат из Ветхого Завета и двадцать две из Нового. Используемая версия близка к старолатинской или Итале[373]. Автор часто цитирует Евангелие от Матфея, несколько раз — от Иоанна. Из Павловых посланий упоминаются Послание к Римлянам, 1–е к Коринфянам, к Галатам, к Ефесянам (?) и 1–е и 2–е к Тимофею. Видно также, что он знаком с 1–м Иоанна и Апокалипсисом. Цитаты предваряются формулой: «Господь говорит в Евангелии» (Dominus dicit in Evangelio), «Апостол Павел [или Иоанн] говорит (apostolus Paulus [Johannes] dicit), и «Писание говорит» (dicit scriptum). Все тексты, будь то Ветхий Завет или Новый, цитируются очень свободно; это лучше всего объяснить гипотезой о том, что трактат представляет собой проповедь, а не папскую энциклику, как вначале думал Гарнак.

Стоит отметить и то, что в главе 2 автор цитирует отрывок из Пастыря Ерма (Под. IX. 31, 5) как «божественное Писание» (diдt scriptum divina), располагая эту цитату в одном ряду с выдержками из Посланий Павла. Точно так же, посреди фрагментов из Посланий Павла, в главе 4 помещена вольная цитата из Дидахе.

VII. Книги, входившие в канон лишь в определенном месте и в определенное время: апокрифическая литература