Каньон Тираннозавра

Рик Музински начал свой жизненный путь в разнообразнейших наблюдениях, часами подслушивая под дверями родительской спальни и проявляя болезненное любопытство ко всему, чем занимались отец с матерью. Музински-старший был профессиональным дипломатом, и Рик объездил весь мир, попутно выучившись бегло изъясняться на трех языках помимо родного английского. Он вырос за границей, неизменно пребывая в замкнутом пространстве посольства: ребенок жил фактически без друзей и без настоящего дома. Рик был существом, живущим чужой жизнью, и, получив место в Министерстве национальной безопасности, он нашел неплохой способ на этом зарабатывать. На оклад Рик не жаловался. Всего Музински работал четыре часа в день. Его не окружали тупоголовые начальники, придурковатые коллеги, неумехи-помощники и дефективные секретарши. Ему не приходилось стоять в очереди у ксерокса или у кофейного автомата. Он мог отработать свои четыре часа в любое время суток, и необязательно подряд. А лучше всего было то, что Рик трудился в одиночестве, которое являлось обязательным условием его деятельности. Музински не дозволялось абсолютно ни с кем обсуждать свою работу. И когда ему задавали неизбежный, в зубах навязший вопрос: «А кем вы работаете?», — Рик мог сказать все что угодно, кроме правды.

Некоторым, возможно, покажется, будто такая служба невыносимо скучна, ведь приходится прослушивать один за другим дурацкие разговоры каких-то идиотов, полные пустых угроз, психопатических тирад, проклятий в адрес политиков, бредовых заявлений и популярных заблуждений. Последние Музински слышал гораздо чаще всего прочего — то была бессвязная болтовня, сплошной самообман, которому предавались самые, должно быть, тупые и угрюмые типы на свете. Рика никогда не переставал поражать тот факт, что компьютерная система стоимостью в миллиард долларов не могла сразу отфильтровать напыщенную трескотню всяких неудачников.

Но порой попадались совсем другие разговоры. Часто даже трудно было сказать, почему именно они другие. Возможно, из-за присутствовавшей в них определенной серьезности, весомости, что ли. Возможно, из-за ощущения, будто бы за произносимыми словами кроется нечто тайное. Если возникшее подозрение не исчезало, Рик запрашивал сведения о звонке и узнавал, кто именно разговаривал. После этого обычно всплывало очень многое.

Дальнейшая работа над «любопытной информацией» находилась вне ведения Рика. От него требовалось лишь направить ее в нужное ведомство для последующего анализа. Иногда компьютер даже указывал, какое это должно быть ведомство — на тот случай, если Музински проявит невнимательность, — ведь каждая организация занималась своим, строго определенным делом. Но Рик мог оказаться невнимательным лишь в одном из двух-трех тысяч случаев. Обычно он без заминок направлял информацию в нужные ведомства Министерства национальной безопасности, а иногда — в Пентагон, в Госдепартамент, в ФБР, в ЦРУ, в Национальное бюро по контролю за продажей алкоголя, табака и огнестрельного оружия, в Иммиграционную службу и массу других организаций, зачастую фигурировавших под аббревиатурами. О существовании некоторых ведомств даже никто не знал, ибо они функционировали секретно.

Задача Музински заключалась в том, чтобы оперативно направлять «любопытную информацию» всякий раз в нужное учреждение. Она ни в коем случае не должна была болтаться по системе в поисках пристанища. Такие недоработки могли привести к повторению трагедии 11 сентября. Принимающим учреждениям давались инструкции, согласно которым требовалась немедленная обработка поступающей информации, а в случае необходимости — обработка непосредственно в момент получения. Вот урок, извлеченный из сентябрьского теракта.

Однако Музински к этим процедурам никакого касательства не имел. Вся прослушанная им информация никогда к нему не возвращалась.

Сидя у себя в закрытой кабинке за компьютером, подключенным к главному аппарату, Музински поправил наушники и нажал клавишу «ГОТОВО», сигнализируя, что он готов к прослушиванию. Система не прислала Рику никаких предварительных данных, ничего, способного повлиять на его восприятие. Всегда все начиналось с информации в «чистом» виде.

Послышалось шипение, гудки — телефонный звонок. Щелчок, ответили! У кого-то в трубке занялось дыхание, и разговор начался: «Мелоди? Как продвигается исследование?» — «Превосходно, доктор Корвус, просто превосходно».

8

Немного не доезжая до поворота на дорогу, ведущую через лес к ручью Пердис, Мэддокс замедлил ход и съехал с шоссе. Сзади маячила пара огней, и он хотел, еще не сворачивая, удостовериться, что это не пикап Бродбента. Джимсон заглушил мотор, погасил фары и стал ждать, пока неизвестный автомобиль нагонит его.