Канонир Кейд

Кейд бросил торжествующий взгляд на компаньона, но с удивлением обнаружил, что тот избегает смотреть ему в глаза. Вероятно, Фледвика все еще смущали, как и самого канонира, воспоминания о полных драматизма минутах, проведенных в спальне госпожи Майи. Кейду вдруг страстно захотелось отвести своего верного спутника в сторонку и объяснить ему, что все в полном порядке. Что внешние проявления часто выглядят обманчиво со стороны и на самом деле поведение отца бомбардира безупречно и гармонирует с заветами Учителя Клина, а его взаимоотношения с леди Майей совсем не такие, какими кажутся с первого взгляда.

Но канонир промолчал и не двинулся с места, пока Арль трудился над составлением документа о помиловании. Закончив, он поставил под текстом размашистую подпись, хорошо знакомую Кейду по сотням других официальных бумаг. Один из охранников услужливо накапал на лист несколько капель прозрачного термопластика, и Арль залихватски пришлепнул быстро твердеющую субстанцию рукоятью своего персонального оружия.

Золотая Печать Ордена! Сколько раз Кейд грезил о ней тайком, представляя, как держит ее в руках и касается ритуальным касанием груди, губ и лба, ощущая себя при этом осененным благословением отца… Почувствовав, что неудержимо краснеет, он отвернулся, без разрешения встал и приблизился к Фледвику.

— Я выполнил свое обещание, — сказал он вполголоса. — Ты теперь вне игры. Хочу добавить на прощание, что ты оказался хорошим товарищем.

— Очень благородно с вашей стороны, сэр, — ответил мошенник, бестрепетно глядя прямо в глаза канониру. — Мне с вами тоже скучать не приходилось. Об одном я только жалею, — что не сохраню на память вашей фотографии в тот вечер, когда мы воровали кур. Это было нечто, клянусь!

Это была наглость в чистом виде, но Кейд уже давно перестал обижаться на выходки Фледвика. А тот пристально посмотрел на него тем самым странным, загадочным взглядом, до смысла которого канонир так и не добрался, и прошептал чуть слышно:

— Прощай, друг. Мне очень жаль.

На этом все закончилось. Отец бомбардир вручил Фледвику бумагу, дарующую полное отпущение былых грехов, и нетерпеливо отмахнулся от пространных изъявлений благодарности и выражений преданности со стороны вора.

— Мои телохранители отвезут тебя на машине в Абердин, — сказал он. Полагаю, в их обществе тебе ничего не грозит. Там ты представишь этот документ в Караульную Башню своего участка, а они позаботятся об отмене того нелепого приказа. Не сомневаюсь, что тебе не терпится немедленно отправиться в путь. Что касается тебя, брат, — повернулся Арль к дожидающемуся своей очереди канониру, — то ты, как я вижу, нуждаешься в отдыхе. — Он вызвал послушника и приказал: — Отведи брата в комнату отдыха ночной стражи и подготовь ему к утру полный комплект обмундирования.

Исполненный благодарности, Кейд снова распростерся у ног Арля в Большом Салюте и не мог видеть, как тот досадливо поморщился и рассеянно отвернулся.

ГЛАВА 11

Казарменное помещение было хоть и пустым, но вполне реальным. Кейд разложил на полу спальный мешок, разделся, застегнул на голом теле портупею с оружием и нажал кнопку надува. Почти две недели мечтал он об этой минуте и был уверен, что заснет моментально. Оказалось, все совсем не так. Что он там сказал Фледвику? «Ты теперь вне игры», кажется? Странно, почему ему пришли на ум именно эти слова? Не выдержав, канонир выбрался из спальника и подошел к окну. Окна казармы выходили во внутренний двор, пятью этажами ниже, и из них просматривались две соседние грани пятиугольного здания. За всеми окнами было темно, но в серебряном свете лунного серпа можно было разглядеть серые бетонные плиты просторного плаца внизу.

Кейд не знал, сколько он простоял у окна, тупо созерцая залитую лунным светом площадку. Но он напрасно пытался сам себя загипнотизировать: непрошеные мысли легко находили дорогу в его отгородившийся от действительности мозг, порождая гнев и другие неподобающие чувства. Устав сними бороться, канонир махнул рукой и принялся размышлять обо всем, что не давало ему покоя и мешало заснуть. О перехваченном обмене взглядами между леди Майей и отцом бомбардиром. Об отсутствии интереса к случившемуся с Кейдом. О привычной небрежности, с которой он сунул в рот курительную трубку. И тут же в голове молнией сверкнула другая мысль: «Да кто ты такой, чтобы судить? И что ты вообще знаешь, кроме Устава и своих обязанностей канонира? А что, если отцу именно так и подобает вести себя? Ты достаточно зрел и опытен, чтобы знать: начальство не всегда откровенно с подчиненными ради собственного блага последних. Ты и сам вел себя так же с новичками, высокомерно считая их недоумками, не способными подняться над рамками своего индивидуального задания, и считал при этом, что поступаешь правильно и милосердно».