Канонир Кейд

— Мне было бы приятно служить с братьями одинакового с моим происхождения, — пояснил Харроу. — Во время Битвы чувствуешь себя уверенней, когда рядом земляки.

Кейд не сразу сообразил, о чем идет речь, а когда понял, опять разозлился на этого недоумка. Ничего себе разговорчики! В Уставе Ордена ни о каких «земляках» и речи не было. Служители Ордена Воинов делились на послушников, кнехтов, канониров и обер-ка-нониров. А во главе его стоял достославный Арль, отец бомбардир. Но все они были братьями, невзирая на возраст, чин или происхождение.

— Ты можешь смело положиться в бою на каждого из нас, — ровным голосом произнес Кейд, твердо решив не поддаваться греховному чувству гнева. — Мы же все братья, не так ли?

— Да, конечно, но я пока чужой. И не успел еще как следует познакомиться со своими новыми братьями.

Это уже было ближе к пониманию. Кейд часто вспоминал свою первую битву за Звездоносного Франции почти сразу после перевода из Денвера, где он провел юные годы.

— Не стоит так переживать по этому поводу, канонир Харроу. Скоро ты будешь биться с ними бок о бок и перестанешь быть чужаком.

— Это произойдет лишь завтра, — усмехнулся марсмен. — Если, конечно, переживу сегодняшний день. А вообще-то я думаю, что не задержусь здесь надолго.

— Только прибыл и уже хочешь подать рапорт о переводе? — Кейд неодобрительно хмыкнул. — И куда же, если не секрет?

— Обратно на Марс.

— Кто же тебе позволит? — удивился Кейд. — Разве ты не знаешь, что канониры с Марса обязаны служить Звездоносным Земли, а на Марсе служат лишь уроженцы земных провинций Империи, достигшие звания канонира?

— Все это так, достопочтенный брат, да только не совсем. Я получил письмо от отца с известием, что наш Звездоносный послал Императору петицию с просьбой вернуть всех братьев марсианского происхождения, несущих службу на Земле, в его войско. Если Император соизволит удовлетворить эту просьбу, я буду в числе первых, кто подаст рапорт.

— Твой повелитель — Звездоносный Франции! — резко возразил Кейд. — И ты не имеешь права считать своим Звездоносным никого иного! — Он только вчера получил приказ о переводе Харроу под его начало, скрепленный печатями самого Хранителя Власти и главы Ордена отца бомбардира. Неужели оба они ошиблись, посылая во Францию такую безответственную личность? Нет, он просто не в силах дольше сдерживаться! — Во имя Подобающего! — рявкнул Кейд. — Что за разговорчики вы себе позволяете, канонир Харроу?! С каких это пор воины Ордена начали вспоминать о своем происхождении? У вас нет других «земляков», кроме ваших товарищей по оружию!

Бурная отповедь командира несколько смутила новичка, и он начал оправдываться:

— Прошу извинить мои необдуманные слова, брат, но на моей родной планете все по-другому. Марс — молодая провинция. Шесть сотен лет — это не срок. У нас даже есть поговорка на этот счет: «Земля уже устала стареть, а Марс еще не успел состариться». Кроме того, среди марсменов очень крепки семейные связи. Вот я, например, происхожу по прямой линии от Эрика Хогнесса и Мери Лара, столетия назад первыми составивших подробный атлас Северного полушария. Мы чтим память предков и фамильные традиции. Сомневаюсь, что вам, брат Кейд, известно хоть что-нибудь о том, кем был и чем занимался ваш предок в восьмом поколении.

— Полагаю, — сухо ответил слегка уязвленный канонир, — что он занимался тем, что подобало его статусу и званию, так же как я занимаюсь тем, что подобает моему.

— Вот именно, — кивнул Харроу и замолчал, всем своим видом демонстрируя, что победа в дискуссии осталась на его стороне.

Снова прозвучал гонг. Кейд открыл дверь и вышел в коридор, оставив на столе пустую миску. Харроу последовал за ним. В конце прохода показались первые ряды строем возвращающейся изстоловой команды. Стоя по стойке «смирно», оба канонира пропустили направляющихся в лекторий воинов, а затем присоединились к замыкающим колонну дежурным командирам. Согласно Уставу, на встречу с наставником полагалось шагать, потупив голову и в полном молчании.

Войдя в аудиторию, канониры сели в первом ряду амфитеатром уходящих ввысь скамей. Второй и последующие двадцать предназначались для кнехтов и послушников. Кейд был доволен, что лектор-наставник еще не появился: это давало ему время очистить помыслы от греховного гнева и подозрений. К тому моменту, когда проповедник взошел на кафедру, страсти в душе канонира успели улечься, мозг расслабился и раскрылся, готовый с привычным восторгом воспринять слова Учения Клина.

Быть канониром подобающе для мужчины и воина, почти столь же подобающе, как быть наставником. В своей деятельности на благо Империи и Императора тот и другой были пальцами одной руки. Но стоило лектору начать говорить, как от расслабленности Кейда не осталось и следа.