Канонир

Плотник оглядел меня, видимо, решил, что я и в самом деле могу двери по пьяни вынести, кивнул и взялся за работу. Руки у мужика росли из правильного места, и вскоре дверь висела на петлях. Я проверил, легко ли закрывается, хорошо ли ходит по пазам дубовый запор, похвалил работу и рассчитался. Дарья попыталась вмешаться, чтобы расплатиться самой, но за спиной плотника я показал ей кулак, и она отошла.

Когда плотник ушёл, она обиженно сказала:

— Ты чего кулаки показываешь?

— Не мог же я ему сказать, что дверь сломали кромешники, пришлось врать, что был пьяным, сломал. Он меня за хозяина принял, а ты с деньгами лезешь. Впредь никогда такого не делай, что бы ты от меня не услышала, не встревай — можешь подвести.

Я направился на постоялый двор, рассчитался с хозяином, забрал свои скудные пожитки и деньги и вернулся в дом Ильи.

Завидев меня, обе женщины обрадовались. Видимо, со мной они и в самом деле чувствовали себя в безопасности.

Мне показали отведённую комнату. Небольшая, но уютная, окно её очень кстати выходило на передний двор, так что я мог видеть часть улицы и ворота.

Я снял сапоги и решил прилечь отдохнуть — предыдущая ночь выдалась почти бессонной. Сон сморил почти сразу, едва голова моя коснулась подушки.

Проснулся от стука в дверь. Пришла Маша звать к обеду. Очень кстати — с утра‑то я ничего не ел, всё в каких‑то заботах.

Стол был неплох, точно — Маша расстаралась. Душистый супчик на куриных потрошках, запечённая в духовке курица с гречневой кашей, гора пирожков с разнообразной начинкой, вина двух сортов… Для рядового обеда неплохо. Я ел не стесняясь — в конце концов ради этого дома я рисковал жизнью.

Дарья ела мало и больше глядела удивлённо на меня, поражаясь, как я уничтожаю съестное. Когда я допил вино и откинулся на спинку стула, Дарья попросила рассказать о себе. В принципе ничего криминального в просьбе не было, но, желая обезопасить себя, я решил конкретного ничего не говорить. Пытки и не всякий крепкий мужик выдержит, а уж женщина и подавно.

А наслышан я о жутких «прелестях» сиих немало. Стоит палачу зажать кости пальцев между деревянными палочками и сжать — расскажешь всё, хотя это ещё и не пытка, так — развлечение для мучителей. А могут и молотком дробить косточки по одной, неплохо развязывает язык стул с дыркой на сиденье, к которому привязывали пытуемого, а снизу подставляли жаровню с горячими углями.

Словом — арсенал был чрезвычайно широк, но китайцев с их изощрёнными пытками мы ещё не догнали. Посадить на кол, как издревле применялось на Руси — это как бы и примитив, вот посадить на молодой побег бамбука, который растёт быстро и прорастает в человека насквозь, от ануса до рта за трое суток — вот это уже утончённое «искусство».

Я вкратце рассказал Дарье, что на жизнь зарабатываю лечением людей, не женат, родственников не имею, жил в Москве, но после ужасного пожара был вынужден искать себе новое прибежище.

Дарья была шокирована московской трагедией, о которой слышала от соседей и знакомых, и попросила рассказать подробней. Как мог, смягчая краски, я пересказал ей о нападении татар, позорном бегстве Ивана Грозного в Ярославль, о ратном подвиге наших воинов, проделавших немалый путь до Коломны и затем, без отдыха, — до Москвы, и принявших неравный бой с ворогом. Постепенно я и сам увлёкся, стал рассказывать подробнее, в деталях, описывая свои чувства.

Мой рассказ был прерван самым неожиданным образом — грохотом разбитой глиняной миски. Это Маша, подойдя сменить блюда, заслушалась, и в ужасе от услышанных кошмаров взмахнула руками, упустив посуду. Вслед за грохотом миски раздался слабый голос из соседней комнаты, где лежал Илья:

— Можно погромче, плохо слышно.

Мама моя, я рассказывал для Дарьи, а слушали все. Вот и попробуй после этого поделиться подробностями своей жизни.

Я не стал повышать голос, просто пришёл в комнату Ильи, сел на стул и продолжил рассказ. Женщины слушали, сидя на скамье. Илья прикрыл глаза, и когда я, подумав, что он уснул, тихо поднялся, чтобы уйти, открыл их.

— А до Москвы где бывал?

То ли я рассказывал интересно и захватывающе, то ли им хотелось узнать побольше о человеке, которого они пустили в дом — не знаю. У каждого человека есть история своей жизни, не бывает людей без прошлого. И я решил рассказать им о своих приключениях в Османской империи.

Торопиться сегодня было уже некуда, и я в деталях и лицах битый час рассказывал им об османах, великом визире, его подарках. Глаза Ильи загорелись:

— Покажи саблю!

Я не поленился, сходил в свою комнату, принёс саблю — подарок визиря, вытащил из ножен и показал восхищённому хозяину. Женщины же просто ахали, разглядывая богато украшенное оружие.

— Да, повезло тебе — живой остался и с подарками вернулся, — проговорил Илья.

— Повезло, наверное — ангел–хранитель заботливый.

— В церкви‑то был? Свечку за своё счастливое спасение ставил?

— Не успел ещё. Только в Москву вернулся, на следующий день — пожар, добрался до Пскова, на следующий день — кромешники.