Каноны христианства в притчах

Крещение было, впрочем, для Иоанна только внешним знаком, который должен был произвести впечатление и приготовить умы к какому-то великому движению. Нет сомнения, что он обладал высшей степенью мессианской надежды. «Покайтесь, – говорил он, – ибо приблизилось Царство Небесное». Он возвещал «великий гнев», то есть страшные катастрофы, грозящие наступить, говорил, что «уже секира при корне дерева лежит», что скоро оно будет брошено в огонь. Он рисовал своего Мессию с лопатой в руке; он оставляет хорошее зерно и сжигает ость и солому. Покаяние, для которого крещение было символом, милостыня, улучшение нравов – вот важнейшие средства Иоанна для подготовки к близким событиям. Неизвестно, в каком свете он представлял себе эти события. Но с уверенностью можно установить, что он проповедовал с большой силой против тех самых противников, на которых позже нападал Иисус: против богатых священников, фарисеев, ученых, – словом, против официального иудаизма и, подобно Иисусу, был особенно чтим и принят среди презираемых классов. Он сводил на нет титул сыновей Авраама и говорил, что Бог мог бы себе их сделать из придорожных камней. Непохоже на то, что он обладал хотя бы в зародыше той великой идеей, которая создала торжество Иисуса, – идеей чистой религии, но он могущественно служил этой идее, поддерживая обряд, лишенный узаконенных церемоний, для совершения которого не надо было присутствия священников, – и этим он несколько напоминал путешественников реформации – средневековых флагеллантов, ибо он отнял у официального духовенства монополию на таинства и отпущение грехов. Основной тон его речей был суров и жесток.

Хотя полем действия Крестителя была Иудея, но слава его быстро проникла в Галилею и дошла до Иисуса, который уже составил себе своими первыми беседами маленький кружок слушателей. Пользуясь еще малым авторитетом и, без сомнения, побуждаемый также желанием увидеть учителя, учение которого имело так много общего с его собственными идеями, Иисус покинул Галилею и отправился со своей маленькой школой к Иоанну. Новые пришельцы были окрещены, как и все. Иоанн принял очень хорошо галилейских учеников и не нашел ничего дурного в том, чтоб они остались отличными от его учеников. Оба учителя были молоды, у них было много общих идей, они любили друг друга и соперничали на глазах народа во взаимной предупредительности. Такой факт с первого взгляда поражает в Иоанне Крестителе, и это приводит к тому, что создается сомнение в самом его существовании. Смирение никогда не было чертой сильных еврейских характеров. Казалось бы, что характер столь непреклонный должен был быть до крайности гневным и нетерпимым по отношению ко всякому сопернику или ученику, принимавшему его проповедь лишь наполовину. Но этот способ понимания покоится на ложном представлении о личности Иоанна. Его представляют человеком зрелого возраста, между тем он был одних лет с Иисусом и очень молод по представлениям того времени. В мире идей он был братом, а не отцом Иисуса. Оба молодых энтузиаста, полных тех же надежд и той же ненависти, могли создать общину и взаимно друг друга поддерживать. Верно, что старый человек, видя, что к нему является человек неизвестный и ограждает себя независимостью, – возмутился бы: нет примеров, чтоб глава школы с такой поспешной готовностью принимал того, кто будет его преемником. Но юность способна на всякое самоотречение, и позволительно допустить, что Иоанн, признав в Иисусе ум, аналогичный со своим собственным, принял его открыто. Эти хорошие отношения сделались потом исходной точкой целой системы, развитой евангелистами; цель этой системы – дать в качестве первого опорного пункта божественной миссии Иисуса аттестат Иоанна. Так высок был авторитет Иоанна, что, казалось, нельзя найти во всем мире лучшей гарантии, поручительства, чем он. Но далекий от мысли, что Иоанн стоит ниже его, Иисус в течение всего времени, которое он провел близ Иоанна, признавал его выше себя и только робко развивал свой собственный гений.