Кант

Библиотека занимала нижний этаж главной башни замка (наверху помещалась пожарная каланча). Книгохранилище считалось одним из лучших в городе, насчитывая 16 тысяч томов. Наш старый знакомый Болотов в бытность свою вершителем дел Кенигсбергских неоднократно посещал библиотеку королевского замка и оставил следующее ее описание: «Книги сии по большей части старинные и отчасти рукописные, и мне случалось видеть очень редкие, написанные древними монахами, весьма чистым и опрятным полууставным письмом, украшенным разными фигурами и украшениями из живейших красок; а что того удивительнее, что многие из них прикованные к полкам на длинных железных цепочках, на тот конец, дабы всяким можно было их с полки снять и по желанию рассматривать и читать, а похитить и с собою унесть было бы не можно. Библиотека сия в летнее время в каждую неделю отворялась, и всякому вольно было в нее приходить и хотя целый день в ней сидеть и читать любую книгу, а наблюдали только, чтобы кто с собою не унес которую-нибудь из оных, и дабы чтением сим можно бы было удобнее пользоваться, то поставлены были посреди палаты длинные столы со скамейками вокруг, и многие, а особливо ученые люди и студенты, и действительно пользовались сим дозволением, и мне случалось находить тут человек по десять и по двадцати, упражняющихся в чтении».

Времени библиотека отнимала немного, теперь она была открыта только по средам и субботам с часу дня до четырех. Но и оклад библиотекаря был невелик – 62 талера в год. Канту по-прежнему приходилось думать о дополнительном заработке. Одно время он взял на себя заведование частной минералогической коллекцией.

А между тем его известность растет. Ламберт и Мендельсон обращаются к нему с предложением вступить в научную переписку. Иоганн Генрих Ламберт, математик, астроном, философ, на четыре года моложе Канта, но уже профессор и член Берлинской академии. Его письмо привез прибывший в Кенигсберг богослов. (Почтовый сбор в то время был весьма значителен, поэтому корреспонденцию предпочитали отправлять частным путем.) «Мы углублялись в почти одинаковые изыскания, не ведая этого», – писал Ламберт. Он имел в виду прежде всего совпадение взглядов на природу Млечного Пути. Ламберт в 1761 году повторил то, что Кант высказал за пять лет до этого. Но, уверял Ламберт, мысль рассматривать Млечный Путь как звездное скопление посетила его еще в 1749 году, однажды «после позднего ужина» при созерцании ночного неба; он тогда же сделал на листке бумаги соответствующую запись. (На Канта это сообщение не подействовало, он по-прежнему дорожил своим открытием и при случае подчеркивал принадлежащий ему приоритет.) Кроме того, Ламберт намекал, что они квиты: последние мысли Канта о философском методе воспроизводят то, что до него опубликовал он, Ламберт. Дабы в будущем избежать подобных взаимных повторений, нужно делиться друг с другом своими идеями и замыслами. Издатель Кантер уже объявил о ближайшем выходе сочинения Канта по проблеме метода метафизики, Ламберт ждет его с нетерпением.

Кант был польщен. Отвечая, он назвал Ламберта «первым гением Германии». Их методы действительно совпадают. (Это признание важно: Ламберт считал себя эмпириком, вслед за Бэконом свое главное философское произведение он назвал «Новый органон».) В своем методе, где главную роль играет наблюдение, он утвердился после «многих переворотов» в собственном сознании. То, о чем далее писал Кант, предвещало новый, более решительный переворот. Беда философии, что она не располагает общеобязательным эталоном для проверки своих положений. Что касается сочинения о философском методе, то это явное недоразумение, издатель поспешил с рекламой. Подобное сочинение, которое явится главной целью его жизненных усилий, еще очень далеко от выполнения. Ему он намеревается предпослать несколько мелких работ по теоретической и практической метафизике. Здесь впервые Кант говорит о своем «главном труде». Это заявка на «Критику чистого разума».

Следующее письмо Ламберта представляло собой уже целый трактат; в тринадцати пунктах он излагал свое понимание философского метода, затем в пяти пунктах уточнял взаимосвязь между формой и материей, дополняя эти пункты еще девятью тезисами. С нетерпением ожидал Ламберт мнения своего Кенигсбергского коллеги.

В XVII веке, когда не было научной прессы, ученые охотно использовали корреспонденцию для обмена идеями. Переписка Спинозы своего рода философский журнал. Иное дело письма Канта: за редким исключением не предназначавшиеся для печати, лапидарные, в меру обстоятельные, сухие, они представляют собой зеркало не столько научных, сколько деловых его интересов. В XVIII веке эпистолярный жанр стал одной из излюбленных форм литературного творчества. Канта это увлечение не коснулось, в переписке он не напрягал свой талант и не отличался прилежанием. Ламберту снова он написал лишь четыре с половиной года спустя.

Правда, хороший тон как будто при этом не пострадал. Через своего ученика Иенша, отправившегося в Берлин, Кант передал Ламберту дружеский привет.