Кант

Это доказательство ошибочно. Когда Кант заключает, будто «бесконечный прошедший мировой ряд невозможен» (11, т. 3, стр. 404), он подменяет безначальность мира понятием его незавершенности, указывающим на отсутствие в ряду числового отсчета не начала, а конца. Но ведь нет ничего логически невозможного в том, что до всякого фиксированного данного момента протекла вечность в виде с одной стороны ограниченного настоящим луча времени. Кант не замечает этого, так как он мыслит здесь в традиционно рационалистическом русле и ошибочно отождествляет бесконечную последовательность интервалов времени с осознанием этой последовательности субъектом, что находит свое выражение в последовательности актов счета. Третья из этих последовательностей актуально, конечно, не осуществима, а первая существует объективно и независимо от того, есть налицо или нет вторая и возможна или нет последняя из них. Подменив последовательность времени последовательностью счета времени, Кант создал себе иллюзорную возможность выведения незавершенности потока времени из факта его безначальности, а саму незавершенность стал рассматривать как выражение невозможности существования бесконечности. Кроме того, Кант необоснованно перенес рассуждение о потоке «чистого» времени на существование вещей во времени. Несостоятельно и доказательство второй части тезиса первой антиномии, где Кант опять апеллирует к невозможности сосчитать все части пространства. Здесь еще более очевиден субъективный исходный пункт кантовского доказательства: вопрос ставится только о том, что «мы можем представить себе».

Но ход доказательства обнаруживает не только рационалистский субъективизм. По сути дела первая антиномия Канта указывает на парадоксальную диалектику конечного и бесконечного. Если придать этой антиномии собственно математический характер, то в наши дни она вводит в гущу споров вокруг различных типов бесконечного в теории множеств. Если же, наоборот, придать ей характер непосредственно физический, то ее можно поставить в связь с проблемой существования изначальных состояний мегагалактик, кривизны Вселенной и т. п.

При доказательстве антитезиса первой антиномии Кант опирается, в частности, на схоластическое ухищрение типа «осла Буридана»: все моменты времени совершенно в равном положении, и нет никаких оснований в пользу того, чтобы мир возник именно в какой-то один, а не другой момент прошлого. Антитезис первой антиномии все-таки истинен, но его правота достигается всей полнотой человеческой практики и научного познания, к которым Кант здесь не обращается.

Тезис второй математической антиномии, утверждающий предел делимости частиц, или неделимость субстанций вообще, или, наконец, неуничтожимость субстанции-души, доказывается Кантом также искусственно: все сложное состоит из простых частей, и если допустить, что таковых нет, то не было бы и ничего сложного, ибо «мы устранили мысленно все сложение». Тут Кант заранее исходит из схоластического положения, что всякая субстанция «проста» (не избежал его и такой враг схоластики, как Декарт), а все простое неуничтожимо. Значит, признается и бессмертие души.

Логичнее антитезис второй антиномии, утверждающий бесконечную делимость всех существующих вещей. Кант резонно ссылается на то, что никакой абсолютной «простоты» никто и нигде не находил и все протяженное в принципе делимо. Поскольку Кант исходит из всеобщности геометрии Эвклида и свойственного ей континуума, его доказательство имеет вес. Гегель заявил о доказательстве антитезиса второй антиномии, что «…вообще здесь нет доказательства, а есть лишь предположение» (26, т. 1, стр. 267). И все же аргументация Канта в пользу антитезиса второй антиномии серьезна: составляющие мир вокруг нас вещи имеют относительные пределы своего деления, и они же бесконечно делимы, они прерывны и непрерывны. Эту диалектику развивает Гегель фактически вслед за Кантом, признавая (хотя и не всегда последовательно) существование узловых точек относительной дискретности строения вещества. Вторая антиномия Канта подводит к реальной диалектике мира.

Анализ динамических антиномий обнаруживает неясности. Не понятно, о чем идет речь в третьей антиномии. В тезисе говорится о происхождении мира, но потом Кант рассуждает так, словно его занимает проблема наличия «свободных причин» внутри уже существующего мира. В антитезисе же речь идет не то о человеческой свободе, не то о «свободной причине» вне мира. И если на этом остановиться, то здесь никакой антиномии нет: ведь тезис и антитезис толкуют о разных предметах. Но затем становится ясно, что здесь идет речь о том, есть ли вообще некое свободное начало (коль скоро оно «свободно», оно есть именно начало) или его нет. Эта, третья, антиномия касается диалектики свободы и строгой причинности. В четвертой же антиномии под вопросом, существует ли «абсолютно необходимое существо», скрывается проблема случайности и необходимости.