"Канцелярская крыса"

- Ты слабый и трусливый, как и все сыряки, - Паленый сплюнул на пол черной слюной, - У вас всех недостает того, что закаляет человека. В вас нет истинного жара, выжигающего сомнения. Сырое мясо, вялое и слабое. Убирайся отсюда. Убирайся с Пепелища.

Герти покосился на выход. Он знал, что может беспрепятственно добраться до него, пятясь и удерживая угольщиков на мушке. По сравнению с тем, что ему удалось пережить, это уже было ерундовой затеей. Спустя несколько минут он выскользнет из разрушенного цеха на свежий воздух, оставив позади подземное царство ржавчины и пепла, мир поврежденных механизмов и столь же поврежденных людей.

Но это будет означать, что он уйдет без того, что искал здесь. Без ответов.

- Не так быстро, - Герти переложил револьвер из одной руки в другую, точно сталь была раскалена, - Я уйду когда сам захочу. Но сперва вы мне кое-что расскажете, джентльмены.

Смех Паленого показался Герти треском смолистого полена в печи.

- Здесь нет джентльменов. Здесь лишь угольщики. Но они тебе ничего не скажут. Проваливай к себе домой, сыряк. Ты не угодил на трон, но не считай, что это позволяет тебе что-то требовать.

- Мне нужны ответы.

- Здесь ты их не получишь.

- Эта штука позволяет мне считать, что получу, - Герти с нескрываемым удовольствием прицелился Паленому в лицо.

Тот не выглядел испуганным. И, кажется, вовсе не был испуган. На Герти он глядел с выражением насмешливого интереса. Как смотрят на запекаемое в печи мясо, пытаясь определить, достаточно ли оно пропеклось. От этого взгляда Герти вновь захотелось повернуться и броситься наутек из Ржавого Рубца. Ему потребовалась вся сила воли, чтоб воспрепятствовать этому желанию.

- Что ты сделаешь? – поинтересовался Паленый, - Выстрелишь в меня? Стреляй. Поверь, боль от свинцовой пилюли ничто по сравнению с той болью, которая мне знакома. Я ее даже не замечу. Глупо угрожать болью тому, кто с нею накоротке, сыряк.

Он был прав. Герти до боли закусил губу. Ситуация, как ни посмотри, выходила патовая. С оружием в руках он добыл себе жизнь и свободу, но больше не добыл ничего. Он не в силах заставить угольщиков говорить, даже если бы пришлось применять самые страшные пытки. Эти люди давно познали их на себе, и даже самая извращенная человеческая фантазия не могла породить того, что произвело бы на них впечатление.

Тупик. Клинч, как говорят у боксеров. Ситуация, когда противники сдавливают друг друга в объятьях, не в силах ни высвободиться, ни нанести удар.

Ему нужна Бангорская Гиена. Она – ключ от острова, ключ, который ему необходим, чтобы убраться отсюда. Но единственной ниточкой, ведущей к Гиене, остается таинственный Изгарь. Возможно, он среди этих обожженных людей, смотрит сейчас на Герти пылающим от злости взглядом. Если он знает истинное лицо Гиены, если знает, где ее найти…

«Мне нужен полковник Уизерс, - подумал Герти, - Бог свидетель, он нужен мне как никогда…»

Он попытался вызвать в себе то чувство, которое охватило его в притоне Бойла. Настроиться на полковника Гая Уизерса, как аппарат Попова настраивается на определенную волну. Окажись настоящий полковник Уизерс здесь, в обществе заживо тлеющих отбросов, он наверняка бы нашел, что можно предпринять. Такие люди, как он, отчего-то всегда это знают. Такая уж у них натура.

Герти еще крепче сжал револьвер. Он должен думать, как полковник. Взирать на угольщиков с ледяным британским презрением, свойственным покорителю всех мыслимых опасностей на всех континентах. Он должен идти на риск, спокойно и просто, как если бы каждый его прожитый день сам по себе был смертельным риском.

«Что бы на моем месте сделал полковник?» – мысленно спросил сам себя Герти.

И вдруг почувствовал подсказку, похожую на дуновение восхитительно-прохладного ветерка, дующего в раскаленном чреве доменной печи. Мгновением позже это чувство превратилось в чувство полной уверенности. Герти мысленно улыбнулся. Он знал, как поступил бы полковник. Человек, которым он не являлся, но с которым его неведомым образом связала судьба, влекомая безумным «Лихтбрингтом», поступил бы так, как поступал всю жизнь в таких ситуациях.

Повышал бы ставки и шел ва-банк.

- Я не уйду просто так, - Герти кивнул собравшимся угольщикам, - Допустим, мне не вытащить из вас ответов силой или угрозами. Что ж, ладно. Но ведь это не единственный способ. Есть и другие.

Перемена в его настроении заставила Паленого нахмуриться.

- Будешь снова предлагать деньги?

- Не деньги. Кое-что другое.

- Может, векселя? Еще какие-нибудь бумажки, которые истлеют у меня в руках?

- Нет. Кое-что другое, - свободной рукой Герти попытался поправить на плечах безнадежно порванный и перепачканный пиджак, - Вы, я слышал, безразличны к опасности и боли. И у меня была возможность в этом убедиться. Это и в самом деле так. Признаю.

- Наша плоть безразлична к боли. Что же до опасности… Ты все еще не понимаешь нас, сыряк. Смерть для нас освобождение. И если мы живы, то только лишь из-за упрямства.

Герти адресовал ему улыбку, немного неровную из-за все еще дрожащих губ.