Канцелярская крыса. Том 1

– Не друзья, значит… Жаль, жаль. Расстроил ты меня, парень. Не друзья, понимаешь… Это очень жаль, что не друзья. А ведь могли бы быть друзьями! Ведь могли бы! Щука – парень гонористый, но я его знаю с тех пор, как он мальком куцым был, ему друзья нужны. Слушай, зубастый, а может, не все потеряно, а? Как думаешь? Может, у вас еще будет шанс подружиться? К примеру, я прикажу запихнуть вас обоих в бочку, плавник к плавнику, обручи набить да и в море с лодки кинуть, а? И будет у вас время поговорить по душам да и дружбу завести. Это ведь очень плохо, когда у человека в таком городе, как Новый Бангор, друзей нет… Очень плохо. Это надо исправлять, зубастый…

Голос Бойла стал вкрадчивым, почти интимным. Говоря, он ласково улыбался то Щуке, то Герти, и во взгляде его совершенно не было злости. Это пугало больше всего. Страшный человек, понял Герти. Не просто опасный. Смертоносный, как шип ската-хвостокола.

Ему не нужна злость для того, чтобы причинить кому-то боль. Он дышит болью, он любит боль, он законченный садист, давно осознавший, что сопровождающая насилие злость лишь второстепенное, стимулирующее чувство, затмевающее восприятие. И что боль лучше всего причинять с улыбкой, испытывая от этого искреннее удовольствие.

– Можно и так, – сказал Герти, ощущая, до чего мало слюны во рту. – Только тебе же хуже выйдет.

– Ну да? – искренне удивился Бойл.

– Только из-за Щуки твое заведение еще на плаву. Хотя, честно говоря, я удивлен тому, как тебя еще не вышвырнули из рыбного бизнеса. Дело здесь поставлено просто отвратительно.

Бойл провел ладонью по редким волосам, похожим на клочковатые белесые водоросли.

– Да ты, видно, и в самом деле не только зубастый, но и языкастый, значит… Омас, не отрезай пока ему язык. Если вздумаешь оттяпать себе кусочек этого джентльмена, возьми губы или ухо.

Омас, тип с оспиной, осклабился. Бритва, танцуя и приплясывая, медленно двинулась по губам Герти. Но Герти знал, что замолкать сейчас нельзя. Только не замолкать.

«Молодец, салага, – одобрил воображаемый полковник Уизерс. – Так держать! Как знать, может, и выплывешь из этого водоворота…»

– Заведение ни к черту! – решительно сказал Герти, чувствуя привкус стали на языке. – Грязно, вонь, духота… Приборов к рыбе никаких нет, посетители жрут, как собаки… Мало того, если бы хоть рыба была стоящая!..

Бойл медленно повернулся к Герти, позволив Щуке, которого он все это время изучал ласковым светящимся взглядом, всхлипнув, сползти по стене.

– А что тебе в моей рыбе не так?

Обволакивающий взгляд Бойла теперь был устремлен прямо на него. Герти опять чуть не вырвало, как в подвале, потому что взгляд этот, лучистый и умиротворенный, был смертью в ее чистом, дистиллированном проявлении. Он обещал мучения и пытки, каждый стон которых будет вобран чужими ушами, как нота модной увертюры. Он обещал гибель, страшную, тяжелую, гадкую. «А ведь у него тоже рыбьи глаза, – вдруг сообразил Герти. – Вот отчего они кажутся такими спокойными. И верно, точно рыба пялится в душу…»

– Чем тебе не угодила моя рыба?

– Нет, сама рыба вполне хороша, – сдержанно признал Герти, – В меру свежа, в меру пикантна, в меру… солоновата. Даже разделана перед подачей верно, что нечасто встречается. Но сервировка ни к черту не годится, кроме того, сразу видно, что здесь ее попросту не умеют готовить! Это очень прискорбно, джентльмены, я вижу в этом никчемный перевод ценного продукта, такой же нелепый, как попытка топить камин хорошим табаком или заправлять лампу выдержанным виски. Это самое настоящее варварство!

Бойл медленно провел пальцами по бороде, стряхивая чешую. Крутясь, как листья чудного подводного дерева, та полетела на грязный пол.

– Интересно говоришь, моллюск зубастый. Только вот не пойму я тебя, значит. Что еще значит «не умеют готовить»? Это как понимать надобно? Рыба – она рыба и есть. Бывает сырая, бывает вареная или там жареная, а еще – копченая и сушеная, но то для ценителей, значит. Или ты, великий мудрец, знаешь про рыбу то, чего не знаю я?

– Да, знаю, – твердо сказал Герти, чувствуя, как трясутся поджилки. – В мире существуют десятки, даже сотни способов приготовить рыбу. Не просто пожарить ее или обдать кипятком, а подать так, чтобы полностью раскрыть ее вкус. И это сложная кулинарная наука, о которой, как я погляжу, в здешнем притоне и слыхом не слыхивали.

– А ты, значит, слыхал…

– Да. – Герти с достоинством приподнял подбородок, надеясь, что тот не сильно дрожит. – За последние годы я побывал во многих местах – на Суматре, Лабрадоре, Мальте, Сиаме… Был даже на Камчатке и в Гонолулу. И везде изучал рыбную кухню во всех ее видах.

– И чему выучился?

Бритва перестала скользить, упершись в верхнюю губу Герти. Стоит ему сейчас дернуться или неправильно ответить – и до конца жизни можно будет не бриться, но эта мысль отчего-то не принесла ему облегчения. Совсем напротив.

– Я знаю, как сделать рыбу вкуснее, – твердо произнес он, стараясь не замечать бритву. – Гораздо вкуснее.