Канцелярская крыса

— Наилучшее место, — возразил мистер Беллигейл. Он тоже был вооружен гальваническим фонариком, но даже не подумал сменить свой черный костюм на что-то более подходящее для прогулок. Оттого время от времени сливался со здешней темнотой, будто растворяясь в ней, — Все каналы связи «Лихтбрингта» многократно дублированы и защищены. Они разрабатывались для самых неблагополучных вариантов, включая извержение вулкана или бомбардировку острова вражеским флотом. Но центральный пульт управления машины требовалось расположить как можно дальше от всего, что представляет для него потенциальную опасность. По сути, он заперт в бронированном подземном саркофаге и защищен многотонными дверями, по надежности превосходящие даже банковские.

Герти с отвращением оторвал от пиджака клок липкой паутины.

— Местечко выглядит не очень ухоженным. Судя по всему, не часто вашего «Лихтбрингта» здесь навещают, а?

— Он не требует постоянной заботы, — невозмутимо отозвался мистер Беллигейл, в очередной раз сливаясь с темнотой, — Мы проводим ежегодную инспекцию центра управления, но ни разу нам не приходилось вмешиваться в его работу. Разве что подновить краску.

— То есть, этого железного болванчика не требуется даже смазывать и чистить от ржавчины?

— Совершенно верно. Его срок автономности составляет около восьмидесяти лет. «Лихтбрингт» необычайно надежен. Раз в год я спускаюсь сюда, убеждаюсь, что все работает, как часы, и ухожу. Дверь в центр управления после этого блокируется и опечатывается. И еще год эти тоннели не знают человеческого присутствия. Еще одно подтверждение математического гения профессора Неймана.

Мистер Беллигейл неразборчиво выругался, поскользнувшись на куске слизкого мха.

— Прекрасная задумка, — согласился Герти, стараясь ступать след в след за ним, — И очень досадно, что ваш математический гений в данный момент не может разделить с нами общество.

— Я тоже предпочел бы, чтоб профессор присутствовал здесь. Но, как видите, есть вещи, неподвластные даже Канцелярии.

— Вы знали его? — помолчав, спросил Герти. Тишина делала подземное царство еще более зловещим и давящим.

— Разумеется. Впрочем, не могу сказать, что хорошо. Профессор был не из тех людей, с которыми все стремятся водить дружбу. Приятелями мы не были.

«Еще бы, — подумал Герти с неприязненным мысленным смешком, — Человек, способный назвать мистера Беллигейла приятелем, должен быть смертельно пьян или же безумен от рождения!»

— Расскажите про него, — попросил Герти.

Мистер Беллигейл отозвался не сразу. В свете фонаря стекла его пенсне горели завораживающим лунным блеском.

— Профессор Карл Готфрид Нейман, родился в тридцать втором году. Германец. Кажется, из Кенигсберга. Одно время был профессором в Базеле, потом некоторое время преподавал в Тюбингене и Лейпциге. Специализировался на дифференциальных уравнениях и алгебраических функциях. Уже в Лейпциге увлекся новым для себя направлением, стал изучать формальные системы, математическую логику и булевую алгебру.

— Едва ли это что-то мне говорит, — признался Герти, — Математические изыскания никогда не были моей сильной стороной.

— Возможно, это к лучшему. Некоторые люди, имевшие удовольствие быть хорошо знакомыми с профессором Нейманом, утверждали, что он был немного… оторван от жизненных реалий. Честно говоря, у меня тоже сложилось подобное впечатление.

— Он был сумасшедшим? — уточнил Герти.

— Едва ли. Но, как и все математики, был чудаковат.

— Если учесть, как далеко его занесло от Лейпцига, обычным чудачеством это уже не объяснить. Почему он покинул Европу? С каких пор среди математиков возникла мода покорять джунгли Полинезии? Или он полагал, что с удалением от центра цивилизации значение числа пи будет меняться?

Кажется, мистер Беллигейл усмехнулся. Но, вероятнее всего, это был лишь оптический обман, вызванный преломлением света.

— В семидесятых годах он разрабатывал свою концепцию счислительной машины. Прообраз «Лихтбрингта». Тогда это было на уровне недоказуемых концепций и смелых предположений. Даже, пожалуй, дерзких. Говорят, профессор Нейман в своих изысканиях забрался глубже, чем полинезийские джунгли…

— Не смог найти финансистов для своего детища? — понимающе кивнул Герти.

— Не смог найти ни единого человека, полагающего это возможным. Джордж Буль[121], британское светило математики, называл эксперименты Неймана в логике бессмысленными забавами, а Феликс Клейн[122] разгромил все его изыскания в области автоморфных функций. Некоторое время Нейман пытался найти единомышленников в Италии и России, но в восемьдесят пятом году был вынужден оставить Европу.

— Только лишь из-за того, что не смог найти единомышленников? — недоверчиво уточнил Герти. Ему сложно было представить, что профессор европейского университета мог решиться на подобную авантюру. И что не сбежал из Нового Бангора без оглядки, обнаружив, что происходящие на острове события зачастую имеют мало общего с какой бы то ни было логикой.