Канцелярский клей Августа Мёбиуса

Я сказал:

— Удержится.

— Не удержится.

— Удержится.

Георгий Григорьевич сильно дунул, пена колыхнулась и сползла по краю стакана на расписанный аляповатыми цветками поднос.

— Я же говорил, что не удержится. Возьми эти черновики и отпечатай договоры и акты так же, как в прошлый раз.

— Хорошо.

Я залпом выпил пиво и закусил тремя орешками, хотел налить себе еще стаканчик, но Георгию Григорьевичу кто-то позвонил по телефону, и он сказал, что в данный момент свободен, и совершенно один, и ждет с нетерпением. Я тактично откланялся, вышел из уютного дворика Георгия Григорьевича и пошел куда глаза глядят.

Я шел, шел, шел и пришел к квартире номер тридцать девять.

Черная дверь, глазок, строгий звонок, здорово сдавшая Вероника.

— Здравствуйте, а Вероника дома?

— Нет. А ты кто?

А черт его знает кто.

— Я Виктор. А скоро ли она придет?

— Часа через два, я думаю, подойдет. Что-нибудь передать?

— Да. Передайте, что я непременно зайду еще раз.

— Зачем?

— Обещал. А так как я человек слова, то сами понимаете, не могу не прийти.

* * *

Я сидел на кухне и смотрел в окно. За окном мальчики бегали за девочками и обливали их водой из полиэтиленовых бутылей, девочки пронзительно визжали и громко кричали, что мальчики дураки, но при этом далеко от мальчиков не убегали. Я достал из холодильника водку и налил полный стакан. Чиркнул спичкой, синее неустойчивое пламя заскользило по выпуклому мениску, сжигая молекулы несвязной речи, путаных мыслей, утомительного бахвальства, вздорной агрессивности, немотивированной похотливости и никому не нужного свободного времени. И что же? Прошло два часа четыре минуты. Пришла? Я накрыл стакан ладонью, потом вылил водку обратно в бутылку и решил, что, пока не поздно, нужно принимать превентивные меры.

* * *

У Дворца культуры имени Серго Орджоникидзе я не увидел ни одной подходящей превентивной меры. Девушки либо кружили стайками, либо были с кавалерами, либо были очевидными профессионалками.

А говорили, что здесь всегда можно найти неплохую любительницу.

Я уже стал падать духом, но вдруг на скамейке в глубине аллеи засветился красный огонек сигареты от глубокой затяжки и послышался девичий, пока еще звонкий кашель. Я подошел поближе.

Ну, не бог весть — да пойдет.

— Здрасьте.

— Привет.

Что дальше?

— Что делаете в такую позднюю пору?

— Дрова рублю.

Кто-то уже сегодня у нас рубил дрова.

— Меня зовут Виктор. Может быть, по бутылочке пива?

— Джин с тоником.

— Идет.

Мы вышли на освещенный тротуар, я пригляделся к моей спутнице: а не посадят ли меня в тюрьму?

— Тебе сколько лет?

— Пошел ты!

Непременно посадят.

Я купил в ларьке бутылку пива и баночку джина с тоником. Моя юная подруга ловко открыла баночку и предложила посетить дискотеку во Дворце культуры имени Серго Орджоникидзе. Я откровенно поморщился:

— А может быть, лучше водку попьем у меня дома?

— Не хочешь — как хочешь.

Ну вот, не успел найти свое счастье, а уже почти потерял.

— Хорошо, давай попрыгаем немного.

В ДК им. С. Орджоникидзе было темно, тесно и душно, в оба моих уха вставили по отбойному молотку, и я попробовал изобразить удовольствие, подергивая то правой, то левой коленкой. Девочка моя исчезла в толпе, я одиноко поозирался и вышел в прохладный холл, где по тройной цене торговали теплыми прохладительными напитками, жвачкой, шоколадом и лотерейными билетами.

— Бутылочку колы и лотерейный билет.

В лотерейном билете было написано, что я выиграл еще один лотерейный билет. Вторым билетом я выиграл третий, третьим — четвертый, в четвертом было написано: «См. три предыдущих», я тряхнул головой, продавщица мило улыбнулась:

— В следующий раз обязательно машину выиграете.

Я благодарно осклабился и купил леденец на палочке.

— О, дай попить!

Моя девочка выхватила у меня из рук бутылочку и залпом всю выпила. Я протянул ей леденец:

— Закуси.

Девочка захохотала и громко крикнула, что я мужчина ничего, а я кисло спросил:

— Еще будем прыгать?

— Ладно, пошли.

* * *

— Ты один живешь?

— Не совсем, в общем, тут, а что?

— Ничего.

Квартирный вопрос испортил жителей не только нашей славной столицы.

— Ты проходи, пока я один, но на днях вот-вот… Там достань из холодильника чего-нибудь закусить.

Я вымыл две пыльные рюмки, открыл банку шпрот, нарезал остатки уже отчетливо пахнущего плесенью хлеба, нашел два червивых яблока и раскромсал их на огромное количество долек.

Моя рука дрогнула, и жирная прозрачная лужица поползла от рюмок в сторону моей гостьи. Подавляя желание сплюнуть выделившуюся слюну, я бодро сказал:

— За что будем пить? Давай за тебя!

— У тебя курить нету?

Я выпил водку, кинул в свой рот две дольки яблока, один навильник шпрот и кусок хлеба.

— Есть, сейчас принесу, как прошла?

— Нормально, дай воды запить.

Пили мы вяло, разговор тоже не шел, на каждую рюмку девочка выкуривала по две сигареты и складывала окурки в банку из-под сметаны.

— Много куришь.

— Ну и что.

— Так, ничего.

Я раздробил зубами веточку от яблока и хотел разлить еще по одной, но указательный пальчик с обгрызенным ноготком остановил горлышко бутылки.

— Я больше не буду — не идет. Пошли спать.

— Душ?

— Не-а.

— Пошли. Я сейчас.