Канцлер

- Д-да, но... - робко возразила Наина. - Всё равно ты спас его.

- Отнюдь не от смерти, - с кривой усмешкой ответил Канцлер. - И размахивать для этого саблей не было никакой необходимости. Мне достаточно было попросить султана отдать мне мальчика-соотечественника. Он был обязан мне победой, и не отказал бы в таком пустяке. А так, мало того, что я едва не погиб совершенно идиотским образом, так Вартека до сих пор считают моим миньоном. В мои планы не входило тогда скорое возвращение на родину, и ещё два года Эдельвейс, как его называют в тех краях, маячил рядом со мной, воспламеняя нездоровые страсти в сердцах добрых альбастанцев.

Ламберт пристально посмотрел на Наину, но упрямое выражение её лица говорило о том, что рассказ, давшийся ему с таким трудом, произвёл на девочку не то впечатление, на которое рассказчик рассчитывал. Он встал и устало потёр глаза.

- Ты, конечно, вольна поступать, как тебе вздумается. Что для тебя моё мнение? Я тебе не отец, не брат и не жених...

Наина вспыхнула и, не говоря ни слова, бросилась бежать.

- А вот этого не стоило, - заметила Камилла.

Канцлер снова потёр глаза. На его скулах алел болезненный румянец. Взяв его за руку, девушка воскликнула:

- Ты весь горишь! Тебе нужно немедленно лечь в постель!

- Я... плохо вижу, - неуверенно сказал мужчина и опёрся о её плечо.

Рогнар, встревоженный неуверенной походкой хозяина, попытался подхватить его, но Камилла только мотнула головой.

- Вызывайте Вартека!

Врач гостил у отца, на мельнице, и должен был прибыть быстро. Ламберт метался на постели, то улыбаясь, то хмурясь, что-то едва внятно бормотал. Камилла сидела рядом с ним, напряжённо прислушиваясь, потом наклонилась и проговорила что-то на том же мелодичном наречии. Рогнар встрепенулся.

- Ты понимаешь, что он говорит?

Она кивнула.

- Это язык фейри. Ритуальный у северных народов. Не знаю, почему он говорит именно на нём...

- Он когда бредит, завсегда так. Мы уж с Вартеком привычные. Непонятно только ничего... А, вот и ты, лёгок на помине!

Они обернулись к растрёпанному врачу, явно очень торопившемуся и теперь пытавшемуся восстановить дыхание и сосредоточенность.

- Что случилось?

- Жаловался на глаза, потом начался жар и бред, - Камилла обернулась, указывая на больного, и остолбенела.

На постели лежал поджарый серый волк. Рогнар с Вартеком также молчали, поражённые.

- Мне кажется, это я виновата, - несмело сказала девушка.

- Он говорил, что ему нравятся лошади, что они добрые, у них красивые глаза и мягкие губы, но что он не хочет быть лошадью, потому что тогда на него наденут седло и будут бить плёткой, и можно ли ему стать волком или вороном? Я ответила, что он может быть, кем пожелает.

Рогнар хмыкнул.

- Теперь понятно.

- Что? - Не понял Вартек.

- Да много чего, - махнул рукой Рогнар и, кивнув на волка, спросил: - Что делать с ним будем?

- Ты его покарауль, - сказал Вартек, - а мне надо с дамой перемолвиться.

Он вывел Камиллу за дверь и пристально посмотрел ей в глаза.

- Расскажите, что между вами произошло.

Женщина непонимающе уставилась на него. Врач нетерпеливо взмахнул рукой.

- Послушайте, время дорого. Маги особенные пациенты. Они очень зависимы от собственной ауры, и чем искуснее маг, тем сильнее эта зависимость. Ламберт - магистр, а в некоторых областях  не уступит архимагу. Он почти невосприимчив к химическим веществам. Его трудно отравить, но и антибиотики на него не действуют. Немногим лучше дело обстоит с растительными компонентами. На одном упрямстве он два дня пробирался через буран, в который и здорового человека валит с ног, а вызвав в Венед войска и меня в поместье, с чувством выполненного долга впал в кому. После таких потрясений от настроения может зависеть его жизнь. Рогнар отчитывается мне о его состоянии дважды в день. Я оставлял его с двусторонним воспалением лёгких, сегодня утром он был почти здоров. Это феноменальный результат. И говорит о том, что вы имеете на него определяющее влияние. Ухудшение зрения, переходящее в лихорадку - для него симптом нервного расстройства. И я должен точно знать, какого. Я, впрочем...

Голос его осёкся, а кулаки непроизвольно сжались. Молодой человек резко отвернулся и глухо произнёс:

- Если... если вы разбили ему сердце, вам лучше немедленно уехать.

- Нет-нет, - поспешно воскликнула Камилла, - дело не во мне.

Она коротко пересказала ему сцену в оранжерее.