Канцлер

Огонь вспыхнул среди туч – и ударил. С небес к земле протянулся столб ослепительно-яркого света. Словно огромный клинок вонзился вертикально в крышу одного из зданий, и во все стороны полетели обломки. Совсем близко – всего в километре-полутора от Хофбурга: герр канцлер держал под рукой не только коробочку с красной кнопкой, но и саму драгоценную смертельную игрушку.

Которой больше не было. Белое пламя пожирало все на своем пути – и в конце концов добралось и до породившей его машины. Я не мог увидеть, зато без труда представил, как хитроумный огромный механизм съеживается, будто растворяясь среди яркого света. Может, не исчезает целиком – но за считанные мгновения превращается в оплавленную груду металла, которую уже не смогут заставить работать ни какие-нибудь местные умельцы, ни Герман фон Браун, ни сам черт.

Никогда.

– Горжусь? – негромко проговорил я. – Не уверен. Просто не придумал ничего лучше.

– Не могу не согласиться, Александр. Решение действительно… сомнительное.

Дроздов подошел и встал со мной рядом, облокотившись на каменное ограждение балкона – и я вдруг почему-то подумал, что он не просто появился у меня за спиной, а уже был здесь. С того самого момента, как я выбил ворота Хофбурга… или еще раньше. Незримо шагал следом, наблюдал – а может, и не только наблюдал.

А может, и не только он.

У древних старцев свои пути – и свои… методы.

Я украдкой взглянул на Дроздова – и, конечно же, не увидел ничего нового. Маленький старичок в пенсне. И, кажется, в том же самом вытертом на локтях пиджаке, что и в день нашей последней встречи… и первой тоже. Он то ли имел в гардеробе дюжину одинаковых, то ли не считал нужным переодеваться.

То ли вовсе уже давным-давно сросся с костюмом в единое целое.

– Сомнительные решения – это мой конек, Василий Михайлович. – Я снова повернулся к догорающей вдалеке игрушке герра канцлера. – Одним больше – одним меньше…

– Но это может дорого вам обойтись. – Дроздов протяжно вздохнул и поправил пенсне. – Даже если вы сумеете замести следы – кто-нибудь непременно догадается… Не уверен, что ее величество Анна-Мария сможет простить подобное.

– Да уж, плакала моя богемская корона, – усмехнулся я, – вместе с венгерской.

– Подозреваю, вы и без них прекрасно проживете, друг мой. – Дроздов даже не улыбнулся, но иронию явно оценил. – А вот расположение императора Павла… Оружие Рейха могло сделать его сильнейшим монархом во всем мире.

– Или втянуть в очередную войну. Слишком уж жирный кусок пирога достался бы России. – Я на мгновение задумался. – Впрочем, он и так достанется – и одному Богу известно, к чему это приведет. Зато теперь у венценосных особ хотя бы нет возможности сжигать людей сотнями за один присест.

– Это верно, – отозвался Дроздов. – Можно сказать, вы уничтожили само яблоко раздора… с одной стороны.

– А что, разве есть другая? – Я развернулся и зашагал обратно в кабинет. – Вы же притащили меня сюда спасать мир, ведь так?

– Да, но…

– Ну так откуда мне знать, к чему все это приведет? И вы, и ваш знакомый кардинал зачем-то решили оставить меня без подсказок… Видимо, чтобы я сам принял решение – и я его принял. Вот оно! – Я вытянул руку, указывая на зарево вдалеке. – Так какого, простите, черта вам еще нужно?

– Ничего, Александр. Абсолютно ничего. – Дроздов мягко улыбнулся, явно ничуть не обидевшись на мое выступление. – Но, признаться, меня изрядно беспокоит ваша судьба.

– Неужели? Я-то думал, вашу когорту многомудрых стариканов заботят только судьбы мира. – Я шумно выдохнул через нос – и продолжил уже тише: – Так что прекратите разыгрывать из себя доброго дядюшку, Василий Михайлович, и загляните уже в эти ваши линии судьбы – и скажите, насколько все плохо!

Я и не ожидал, что древний старец послушается – но тот вдруг закрыл глаза. Видимо, действительно пытался увидеть. Не будущее, конечно же – такое не под силу даже ему – а то, что пока только может произойти. Сотни и тысячи вариантов развития событий, из которых примерно половина ведет к черту на рога… да и вторая едва ли превращает мир в цветущий сад, заполненный бабочками и волшебными единорогами.

– Ну… скажем, теперь все заметно лучше, чем раньше.

Дроздов ответил весьма расплывчато – и все же в его голосе я услышал удовлетворение. Не знаю, что он смог разглядеть там, в омуте пророческих видений – но то, чего мы оба так боялись, отступило. Вряд ли исчезло полностью – скорее лишь сдвинулось куда-то в область неопределенного и далекого.

Не самый плохой расклад.

– Судный день отменяется? – на всякий случай уточнил я.

– Отменяется? Пожалуй, пока отменяется, – усмехнулся Дроздов. – Не стоит воспринимать все буквально… Но, так или иначе, Александр – ваша работа здесь закончена.